Последние отзывы

  176  

К его рассказу с возрастающим вниманием прислушивался трактирщик: с увлечением ребенка закручивавший вокруг пальцев ватный колпак и одновременно, вытянув руки, все пытавшийся надеть его, как положено доброму хозяину.

— Вы так заслушались, мой добрый друг, что даже забыли приветствовать нас. Теперь, когда я закончил свой рассказ, наденьте свой колпак и приготовьте для нас лучший завтрак, который только возможно представить, и принесите нам две или три бутылки того знаменитого вина, лакрима-кристи, которое я так давно хочу попробовать.

Хозяин ушел отдавать приказания: винодела он отправил в погреб; поварятам велел зажечь на кухне печи, а прислуге — накрыть на стол.

И все время, пока распоряжался, не забывал покачивать головой, воздевать руки к небу и приговаривать:

— Questi Francesi! Questi Francesi!^[125]

Мане расхохотался:

— Мы всегда будем загадкой для этих добрых людей, которые не поймут того, как мы можем сражаться как львы, а потом радоваться как дети; они не знают, в чем наша сила. А теперь, винодел, проводи нас в наши покои и принеси нам попробовать лакрима-кристи вашего хозяина; даю вам слово, что, если вино не окажется хорошим, я заставлю вас выдуть целую бутылку единым духом.

К счастью, вино оказалось хорошим.

— Мой мальчик, — сказал Мане, попробовав вино, — ты же не ввергаешь меня в печаль, отправив в свой желудок сию бутылку, коей я уготовил иное предназначение; но ты доставишь мне удовольствие, если отправишь этот экю себе в карман.

И он бросил официанту монету в три ливра, которую тот поймал в свой передник.

— А теперь, — обратился он к капитану, — расскажите, что происходит здесь.

— Думаю, что то, что происходит там, гораздо интереснее, — ответил капитан.

— Суть в том, — начал Мане, — что все происходит медленно; все длилось целый месяц. Наполеон начал кампанию 8 октября, а принял капитуляцию Магдебурга 8 ноября. За этот месяц было убито тридцать тысяч человек — по тысяче в день. Хорошо поработали, не так ли? Пять тысяч взято в плен; из тридцати пяти тысяч оставшихся никому не удалось перейти Одер: саксонцы вернулись к себе в Саксонию, пруссаки все сложили оружие. Была прусская армия в сто шестьдесят тысяч человек, и Наполеон лишь дунул сверху: армия исчезла, оставив на поле боя три сотни орудий, которые мы подобрали, и столько штандартов, что их материей можно было бы обить весь Дом Инвалидов. Прусский король остался прусским королем, но теперь у него нет ни королевства, ни армии.

— Верно, — сказал офицер. — Хоть Бурбоны и бежали в Сицилию, и побогаче они прусского короля, потому что пока еще в Терра де Лабур^[126], да и Гаете, которую мы обстреливаем, пока держится. Да ведь еще немного — и она сдастся^[127]. Правда, есть еще в Калабрии армия, но ведь это же галерники, только и могут, что резать нас поодиночке. Ах, большая война! Большая война! Но это там, мой дорогой друг, а у нас это одна большая мясорубка, и мне жаль, что такие храбрые офицеры, как генерал Вердье и генерал Ренье, вынуждены этим заниматься.

Появление служанки с завтраком прервало сетования капитана.

— Солдатам под ружьем запрещено пить, — сказал граф Лев, — но наши пленники, должно быть, умирают от жажды; отнесите им фиаску вина и дайте им выпить, развязывать им руки было бы рискованно. Солдат же не беспокойте; раз встали на посту, пусть дождутся смены; кстати, передайте пленнику, который не ранен, что это от того путника, который не стал его убивать; накормите и напоите наших почтарей из Понтинских болот, на мой взгляд, они слишком поторопились выполнять этот приказ, «faccia in terra»; кроме этого скажите, пусть запрягают наших лошадей, и дайте нам двух хороших лошадок, чтобы они бежали по бокам.

После завтрака трое собутыльников подняли бокалы за Францию, пожали друг другу руки и спустились вниз.

Лев поблагодарил часовых, охранявших пленников, и заявил, что наверху, в гостинице, их ждет вкусный завтрак; затем он и Мане сели на лошадей, и взяв себе нового почтарья, обещавшего творить чудеса, они в общей процессии галопом понеслись в сторону Капуи, где можно было поменять лошадей.

Молодые люди приехали в Гаету как раз в то время, когда выносили тело генерала Валлонга, голову которого оторвало ядром пушки; по цитадели вели огонь шестьдесят орудий, мортир и 24-фунтовых дюймовых пушек.

Почтарь обещал быструю езду, и он сдержал слово: в восемь утра они сменили лошадей в Капуе, а в пятнадцать минут двенадцатого достигли Неаполя.

  176