Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
92 
– А что дальше?
– Он шепотом сказал несколько слов, гасконец покорно склонился и последовал за тем, кто его прервал.
– Так что…
– Так что я ничего больше узнать не смог. Но полагаю, что надо остерегаться.
– Вы за ними не проследили?
– Проследил, но издали: опасался, чтобы меня не узнали, как дворянина из свиты вашего высочества. Направились они к Лувру и скрылись за мебельным складом. Но прохожие потом на разные лады повторяли: Майен, Майен.
– Есть простой способ ответить на это, – сказал герцог.
– Какой? – спросила его сестра.
– Пойти сегодня вечером приветствовать короля.
– Приветствовать короля?
– Конечно. Я приехал в Париж, сообщаю ему, как обстоят дела в его верных пикардийских городах. Что против этого можно сказать?
– Способ хороший, – сказал Мейнвиль.
– Это неосторожно, – возразила герцогиня.
– Это необходимо, сестра, если действительно известно, что я в Париже. К тому же брат наш Генрих считает, что я еще в дорожном платье должен явиться в Лувр и передать королю привет от всей нашей семьи. Выполнив этот долг, я буду свободен и смогу принимать кого мне вздумается.
– Например, членов комитета. Они вас ждут.
– Я приму их во дворце Сен-Дени, после визита в Лувр, – сказал Майен. – Итак, Мейнвиль, пусть мне подадут коня, как он есть, не счищая с него пота и пыли. Вы отправитесь со мною в Лувр. А вы, сестра, дожидайтесь нашего возвращения.
– Здесь, братец?
– Нет, во дворце Сен-Дени, где находятся мои слуги с вещами и где, предполагается, я остановился на ночлег. Через два часа мы там будем.
Глава 27
В Лувре
В тот же самый день, отважившись на большие приключения, король вышел из кабинета и велел позвать г-на д'Эпернона.
Было около полудня.
Герцог поспешил явиться к королю.
Стоя в приемной, его величество внимательно разглядывал какого-то монаха из обители св. Иакова. Тот под пронзительным взором короля краснел и опускал глаза.
Король отвел д'Эпернона в сторону.
– Посмотри-ка, герцог, – сказал он, указывая ему на молодого человека, – какой у этого монаха странный вид.
– А чему вы изволите удивляться, ваше величество? – сказал д'Эпернон. – По-моему, вид у него самый обычный.
– Вот как?
И король задумался.
– Как тебя зовут? – спросил он монаха.
– Брат Жак, сир.
– Другого имени у тебя нет?
– По фамилии – Клеман.
– Брат Жак Клеман?[41] – повторил король.
– Может, и имя, по мнению его величества, звучит странно? – смеясь, спросил герцог.
Король не ответил.
– Ты отлично выполнил поручение, – сказал он монаху, не спуская с него глаз.
– Какое поручение, сир? – спросил герцог с бесцеремонностью, которую ему ставили в вину и к которой его приучило каждодневное общение с королем.
– Ничего, – ответил Генрих, – это у меня маленький секрет с одним человеком, которого ты теперь не знаешь.
– Право же, сир, – сказал д'Эпернон, – вы так странно смотрите на мальчика, что он смущается.
– Да, правда. Не знаю почему, я не в состоянии оторвать от него взгляда. Мне сдается, что я уже видел его или еще когда-нибудь увижу. Кажется, он являлся мне во сне. Ну вот, я начинаю заговариваться. Ступай, монашек, ты хорошо выполнил поручение. Письмо будет послано тому, кто его ждет. Не беспокойся. Д'Эпернон!
– Сир?
– Выдать ему десять экю.
– Благодарю, – произнес монах.
– Можно подумать, что свое «благодарю» ты цедишь сквозь зубы! – сказал д'Эпернон, который не понимал, как это монах может пренебречь десятью экю.
– Я так говорю, – ответил маленький Жак, – потому что предпочел бы один из тех замечательных испанских кинжалов, что висят тут на стене.
– Как? Тебе не нужны деньги, чтобы смотреть балаганы на Сен-Лоранской ярмарке или веселиться в вертепах на улице Сент-Маргерит? – спросил д'Эпернон.
– Я дал обеты бедности и целомудрия, – ответил Жак.
– Дай ему один из этих испанских клинков, и пусть он идет, – сказал король.
Герцог, человек скопидомный, выбрал нож с наименее богато разукрашенной рукояткой и подал его монашку.
Это был каталонский нож, с широким, остро наточенным лезвием в прочной рукоятке из украшенного резьбою рога.
Жак взял его в полном восторге от того, что получил такое прекрасное оружие, и удалился, Когда Жак ушел, герцог снова попытался расспросить короля.
92 
