24 
Артемон сначала проницательным тяжелым взором помещение. Детально осмотрел заставленные лыжами стены, стеллажи с палками, ящик с гантелями, чиркнул оком по окну, подоконнику, полу. Поковырял пальцем дверной косяк и выдал:
— Следов взлома нет.
— Ясно, что нет, — не слишком вежливо проговорила я. — С чего бы ее взламывать?
— И в окно никто не лазил. Значит, мокрушник вошел, не таясь, побазарил за жизнь со спортсменчиком, а когда тот отвернулся, кокнул мужика по кумполу….
Артемон кивнул, соглашаясь с самим собой, потом аккуратненько, чтобы не затопать следов, приблизился к трупу, присел. Почти профессионально осмотрел его и констатировал:
— Черепно-мозговая доконала. Остальные удары, а их с десяток, до кондражки довести не смогли бы. Ранки страшные, но поверхностные.
— Это мы и сами поняли, — буркнула я. — И орудие преступления видим, вон лыжная палка валяется…
— Не… По башке его не ей долбанули, а гантелей, вон она в углу. Палкой только отметелили. Тока зачем? Он все равно к тому времени либо отключился, либо умер. Говорю же, отморозок. — Он выпрямился. — Ну что, ментов надо вызывать.
— Народ, я думаю, оповещать не будем, чтоб не сеять, так сказать, панику, — добавил Кука.
— А поставить в известность местное начальство надо, как вы думаете? — спросила я, подумав.
— Да ладно тебе! Какое тут начальство? Комендантша в хлам пьяная да приблаженная директриса. Так что молчок, — Артемон окинул нас тяжелым взором, — Ясно? — Мы энергично закивали. — А помещение, покуда, запрем. Чтоб не совались.
Я мысленно с ним согласилась. Все-таки толковый мужик этот банкир с собачьей кличкой. Да и никакой он, наверное, не банкир. Скорее всего, представитель «крышующей» организации. Ну на крайний случай телохранитель Куки, этот на коммерсанта больше походил: скользкий, хлипкий, очкастый.
— Значится так, — скомандовал он, — Ты, — указательный палец ткнулся в меня, — как самая борзая, поведешь меня к телефону, а то моя мобила не фурычит. Ты, — перст переместился на Зорина, — тут останешься, жмурика охранять, пока этот лохарик, на суслика похожий, не найдет запасной ключ, чтобы дверь запереть. А ты, дамочка, — он милостиво кивнул Ксюхе, — отдыхай, — и, взвалив Соньку на плечо, он направился к выходу.
— Я с трупом не останусь! — дрожащим от возмущения и страха голосом выкрикнул Зорин.
— Че это?
— Боюсь!
— Пусть тогда это гоблин, — он кивнул на совершенно не похожего на гоблина Суслика, — останется.
— Не буду, — проблеял Суслик.
— Я не понял? — Артемон набычился. — Бунт на корабле?
— Артем, — строго проговорила я. — Успокойся. Сделаем так. С трупом останешься ты, как самый смелый, Зорин отнесет Соньку в комнату, а остальные пойдут звонить. Идет?
— Не-а. Мне жмуриков караулить в падлу.
— Почему?
— Я ж владелец Банка «Возрождение». Почти алигарх, — скромно потупился Артемон.
— Ты? — обалдела я. — А Кука тогда кто?
— Мой телохранитель, кто ж еще? Ты не смотри что хлипкий, зато, знаешь, как лягается…
— Пусть тогда он с трупом и посидит. Изнутри запрется на щеколду…
— Я встану в коридоре и никого ближе, чем на 2 шага к двери не подпущу, — с достоинством проговорил Кука.
— Лады, — кивнул Артемон. Затем передал Зорину с рук на руки Соньку. И скомандовал. — Веди
* * *
ЧЕЛОВЕК не мог сдержать своего счастья! Он сделал это! Не отступил, довел задуманное до конца!
Подлец получил по заслугам. И казнь свершилась. Огорчало одно —свершилась очень быстро. Подлец умер сразу, а ЧЕЛОВЕКУ так хотелось, чтоб он помучился. Поэтому он и терзал такое теплое, податливое, почти живое тело подлеца. Бил, крушил, рассекал, втыкал острие в мягкую плоть.
Когда грудь подлеца превратилась в кровавое месиво — ЧЕЛОВЕК остановился и перевел дух. Он отомщен!
7.
Мы шли заснеженной аллеей по направлению к воротам. Именно там, на приграничье, стоял небольшой домик директора, а в нем был единственный на всю турбазу телефон. Пурга усилилась. Теперь снежинки не кружились в вальсе, а долбили с разлету по нашим щекам, лбам, прикрывающим глаза векам.
Наконец, избитые пургой, мы добрались до приземистого здания у самых ворот. Тусклый фонарь освещал дверь, с висящим на ручке замком, засыпанный снегом порожек.
— Давай, заходи, — кивнул мне Артемон.
— Боюсь, — созналась я, в нерешительности останавливаясь на самом входе. — А вдруг сейчас, как в классическом детективе, войдем, а шнур перерезан.
24 
