174 
— В таком случае зачем бы я стала говорить с вами по-английски?
— Поймите, я не уверена. Может, вам почему-то выгодно сделать вид, будто вы не знаете шведского. Между прочим, я спрашиваю себя, не надели ли вы желтый дождевик, чтобы кому-то было легче видеть вас.
— Зачем?
— Не знаю. Я сейчас ничего не знаю. Самое главное, разумеется, что Хун хотела меня предупредить. Но почему я должна обратиться за помощью к вам? И что вы можете сделать?
— Позвольте начать с последнего вопроса, — сказала Хо. — Чайнатаун — совсем особый мир. Хотя и вы, и тысячи англичан и туристов бродите по нашим улицам — Джеррард-стрит, Лайл-стрит, Уордор-стрит и прочим улицам и переулкам, — вам видна только поверхность. Мой Чайнатаун находится глубже. Там можно спрятаться, сменить личность, жить месяцы и годы, притом что никто не будет знать, где ты. Хотя большинство местных обитателей давно имеют британское гражданство, основное ощущение здесь, что мы живем в своем мире. Я могу помочь, спрятав вас в моем Чайнатауне, который в иной ситуации остался бы вам недоступен.
— Но чего я должна бояться?
— Ма Ли точно не знала, когда написала мне. К тому же не забывайте, Ма Ли сама боится. Об этом она не писала, но я почувствовала.
— Все боятся. Вы тоже?
— Пока нет. Но возможно, это ожидает и меня.
У Хо зазвонил телефон. Она взглянула на дисплей и встала.
— Где вы остановились? В какой гостинице? Мне надо сейчас вернуться на службу.
— В «Сандерсоне».
— Знаю, где это. В каком номере?
— Сто тридцать пять.
— Мы можем встретиться завтра?
— Почему надо так долго ждать?
— Я занята на работе. Вечером предстоит совещание, где я непременно должна присутствовать.
— Это правда?
Хо взяла Биргитту за руку:
— Да, правда. Китайская делегация будет обсуждать деловые вопросы с рядом крупных британских компаний.
— Кроме вас, мне здесь больше не к кому обратиться.
— Позвоните мне завтра утром. Я постараюсь освободиться.
Хо исчезла за пеленой дождя в своем развевающемся желтом дождевике. Биргитта осталась за столом, изнемогая от усталости. Сидела долго, потом вернулась в гостиницу, которая, разумеется, называлась не «Сандерсон». Она по-прежнему не доверяла Хо, как не доверяла вообще никому из людей азиатской наружности.
Вечером она спустилась в гостиничный ресторан. После полудня дождь перестал. Биргитта решила прогуляться, посидеть на лавочке в сквере, где когда-то сидела со Стаффаном.
Она наблюдала за прохожими, за молодыми ребятами, которые немного посидели обнявшись на ее лавочке. Потом они ушли, а на их месте устроился старикан со вчерашней газетой, явно найденной в урне.
Она еще раз попробовала дозвониться до Стаффана, который крейсировал в море у берегов Мадейры, хоть и знала, что это бессмысленно.
Народу в сквере становилось все меньше, наконец она тоже встала, собираясь вернуться в гостиницу.
И тут увидела его. Он шел по дорожке, что тянулась наискосок за лавочкой, на которой она сидела. Весь в черном, наверняка тот самый человек, которого она видела на фото с камеры Стуре Херманссона. Он направлялся прямиком к ней, а в руке сжимал что-то блестящее.
Биргитта с криком отшатнулась от приближающейся фигуры, оступилась и упала навзничь, ударившись головой о железный угол лавки.
37
Я Жу любил сумрачные тени. Там он мог сделаться невидимым, как хищные звери, которые вызывали у него восхищение и страх. Но этой способностью владели и другие. Он часто думал, что живет в мире, где молодые предприниматели мало-помалу забирают господство над экономикой, а значит, скоро потребуют и места за столом, где делают политику. Все создавали себе свою тень, чтобы незаметно следить за другими.
Но тень, где он прятался этим вечером в дождливом Лондоне, служила иной цели. Он наблюдал за Биргиттой Руслин, которая сидела на лавочке в маленьком сквере на площади Лестер-сквер. Стоял так, что видел только ее спину. Не хотел идти на риск быть замеченным. Она держалась начеку, как встревоженный зверек, это он заметил. Я Жу не недооценивал ее. Если Хун доверяла этой женщине, он должен принимать ее очень и очень всерьез.
Он следил за нею целый день, с тех пор как рано утром она появилась возле дома, где жила Хо. Его забавляла мысль, что он владеет рестораном, где работает Ва, муж Хо. Они, разумеется, не знали об этом, Я Жу как владелец редко выступал под собственным именем. Ресторан «Мин» принадлежал акционерной компании «Чайниз фуд инк.», зарегистрированной в Лихтенштейне, где Я Жу сосредоточил управление своими ресторанами в Европе. Он бдительно следил за заключением бухгалтерских книг и квартальными отчетами, которые представляли ему молодые способные китайцы, выпускники лучших английских университетов. Я Жу ненавидел все английское. Историю он никогда не забудет. И испытывал радость, что отнимает у этой страны старательных молодых бизнесменов, учившихся в лучших университетах.
174 
