очень нудно 
74 
— Будьте любезны, подайте мне вон ту банку. Верхняя полка, третья слева.
Элпью подобрала юбки и стала подниматься, держась для верности за полки. Взяв большую коричневую банку, втиснутую под рамый потолок, она подала ее аптекарю. Когда он уже дотянулся до сосуда, лестница заколебалась, потом покачнулась. Элпью выпустила банку и, развернувшись, схватилась за пыльные полки. Затем, когда лестница преодолела силу земного тяготения и перестала шататься, Элпью увидела перед глазами наклейку. Она красовалась на большой глиняной банке, стоявшей на предпоследней полке. Четким, уверенным почерком на ней был выведен номер: 33.
— Что это такое? — Тон Элпью перепугал мальчика-посыльного, который метнулся к двери. — Скорей, сэр. Вы должны сказать мне, что обозначает этот номер тридцать три.
Встревоженный внезапной переменой в поведении Элпью, аптекарь быстро снял очки и присмотрелся к банке, в которую сыщица тыкала пальцем.
— Это вовсе не «тридцать три». Это химический символ.
Элпью спрыгнула на пол и схватила аптекаря за камзол.
— Да, да. Химический символ — но чего?
Аптекарь отпрянул, пытаясь освободиться и утихомирить эту ненормальную бабу с горящим взором.
— Да ничего особенного, — ответил он, снова водружая очки на переносицу. — Всего лишь сульфид ртути. Хотя большинство людей называют его киноварью.
— Сколько еще ехать?
Пигаль удалось выманить графиню из дому. Не потому, что ее светлости не хотелось побыть с мужем, а потому, что муж рано утром покинул Джермен-стрит, отправившись на какую-то деловую встречу, и не вернется до позднего вечера.
— Деловую? Да-да, не удивлюсь, если это касается скачек в Ньюмагкете, — сказала Пигаль, затаскивая подругу в карету. — Надеюсь, ты не дала ему денег?
Графиня бодро кивнула.
— Всего несколько фунтов.
Пигаль закатила глаза и сильно стукнула веером в потолок кареты, давая кучеру сигнал ехать.
— Alors,[47] нас ждет чудесный день. Говогят, зимой английская сельская местность пгекгасна.
Карета протащилась по Сент-Джеймс-стрит, и, повинуясь удару хлыста, лошади стали набирать скорость, когда свернули на дорогу, ведущую к дорожной заставе у Гайд-парк-корнер. Кучер заплатил положенный сбор, и карета миновала ворота, отмечавшие западную границу Вестминстера.
Графиня посмотрела на обсаженную деревьями дорогу.
— Тебе не кажется, что Кингз-роуд находится слишком уж далеко, чтобы быть фешенебельной?…
— Этто не Кингз-гоуд. По ней могут ездить только коголь и его близкие дгузья. Вспомни, мы тепегь к ним не пгинадлежим.
Женщины испустили прочувствованный вздох.
— Теперь, когда милый Карл умер.
— И пгавит эттот гавнинник. — Пигаль перекрестилась и выглянула в окошко. — По-моему, этта догога называется Найтсбгидж. — Она указала на полоску поросшей лесом земли. — Да, посмотги, это Гайд-пагк.
Карета громыхала по приличным дорогам, потом по дорогам сортом пониже и, наконец, по чему-то такому, что заслуживало исключительно наименования проселка.
— Олимпия, дорогая, ты не сказала мне, зачем мы вообще едем за пределы Лондона?
Пигаль постучала себя по носу, оставив серое пятно — палец перепачкался, когда она бралась за грязную оконную задвижку.
— Ты помнишь того очаговательного маленького агапчонка в театге?
Графиня кивнула. Как она могла забыть того неразборчивого ветреника?
— Так вот, он сказал мне, когда его леди на минутку отлучилась, что они живут в Актоне!
— В Актоне? — вскричала графиня. — Мы едем на край земли, Пигаль? Фу, мне показалось, что ты говорила о небольшом путешествии.
— Немного далековато, я знаю, но этто будет пгиключение!
Как и ожидалось, графиня только заворчала в ответ, потом спросила:
— И какой же адрес?
— Точно не знаю, — призналась Пигаль. — Но, ventre blue, вгяд ли в таком забытом богом месте, как Актон, живет много знатных дам.
— Ты ошибаешься, дорогая. — Графиня плотно поджала губы. — У нынешнего haut monde[48] мода такая — возиться в свинарниках за мили от цивилизации, не рассуждая ни о чем, кроме свежего воздуха и Природы.
— Ты шутишь, да?
— Нет, не шучу. Это уже не шестидесятые годы, подруга. — Графиня покачала головой. — Протанцевать до утра на городском балу и, накачавшись спиртным и еле переставляя ноги, вернуться на заре в элегантный дом в сердце Лондона — больше не a la mode.[49] Сейчас на дворе — девяностые.
74 
