11 
— Он… он… — начала англичанка, но она так дрожала от холода, что говорить ей было трудно.
— Это я виноват, — сказал Ангус, выступив вперед и встав между англичанкой и ее дядей. — Я шпионил за ней, и она имела полное право поступить со мной так, как поступила. Я один во всем виноват.
Лоулер опустил карты, и его примеру последовали двое его друзей. Все с интересом посмотрели на Ангуса и на стоящую у него за спиной девушку.
— Расскажи, что произошло.
— Это чудовище всю неделю ходит за мной по пятам, — сердито сказала англичанка. — Несколько дней назад он подрезал подпругу на моем седле, и я упала на камни. Я не стала об этом рассказывать, потому что не хотела неприятностей. Но то, что он сделал сегодня, недопустимо. Он поехал за мной следом, потом спрятался в траве и прыгнул на меня, когда я рисовала. Если бы рядом не оказалось Шеймаса, я не знаю, что бы он со мной сделал. Потом он убежал. Он убежал от меня, как трусливая гадюка, и мне пришлось срочно возвращаться домой. А по возвращении я ударила его кнутом, как он и заслужил.
— Понятно, — сказал Невилл Лоулер, глядя на Ангуса. — Из-за этого у тебя на шее кровь?
— Да, — скупо ответил Ангус.
— А отчего ты мокрая? — спросил у племянницы Лоулера Элвой, лениво потягивая портвейн.
Пусть старый замок и разваливался на глазах, но вино тут всегда было отменное.
— Он… — Англичанка замолчала.
— Я бросил ее в лохань, — сказал Ангус.
Он стоял, расправив плечи и расставив ноги. Он был готов принять любое наказание, какое ему назначат.
— Ты бросил ее в лохань? — потрясенно спросил Баллистер.
— Да, — кивнул Ангус, продолжая смотреть Лоулеру прямо в глаза.
В следующую секунду трое англичан, переглянувшись, захохотали.
— Самое место для нее! — воскликнул, давясь от смеха, Лоулер.
— Жаль, что я этого не видел, — сказал Элвой. — Может, ты повторишь для нас?
— Ну да, как пьесу или пантомиму. Выступление на бис! — поддержал Баллистер.
— Какая хорошая мысль! — улыбнулся Лоулер.
— И вы не собираетесь наказывать его? — спросила англичанка.
— Почему я должен наказывать его за справедливый поступок? — спросил ее дядя. — Жаль, что я сам до этого не додумался.
Англичанка развернулась и выбежала из комнаты, отмахнувшись от Мораг, когда та хотела последовать за ней. Посмотрев на Ангуса так, чтобы он прочувствовал всю силу ее презрения, Мораг развернулась и, громко топая, вышла за дверь, оставив Ангуса в обществе трех подвыпивших англичан, которые от души смеялись, прославляя Ангуса за то, что он сделал, и даже выпили за его здоровье.
Ангус вышел из комнаты, но на лестнице остановился. Когда она выбегала из комнаты, он увидел в ее глазах слезы.
Послышался шум, Ангус поднял голову. Ему показалось, что он заметил край ее юбки. Он достаточно хорошо знал замок, ее спальня была на четвертом этаже, но англичанка мелькнула выше. Куда она направлялась? Едва он задал себе этот вопрос, как ответ пришел сам собой. Она поднималась на крышу. Но зачем? Она уже и так дрожит от холода. Неужели она поднимается на крышу, чтобы сброситься оттуда? Через мгновение Ангус уже бегом поднимался наверх, перепрыгивая через ступени.
Когда он поднялся на крышу, англичанка была там. Она стояла у самого края, и от двора, расположенного далеко внизу, ее отделял лишь низкий каменный бордюр.
Услышав, как скрипнула дверь, она оглянулась, увидела Ангуса, и ее плечи безвольно опустились.
— Вы пришли, чтобы позлорадствовать, порадоваться?
— Нет, — сказал он, — я пришел сюда, чтобы проверить, все ли с вами в порядке.
— А вам какое дело? Вы не переносите меня так же, как мой дядя. Все шотландцы со мной так добры, кроме вас. Вы…
Она махнула рукой, словно не могла придумать, что сказать.
— Я думаю, что вам надо спуститься в замок и переодеться в сухую одежду.
Он медленно продвигался к ней. Если она резко двинется к краю, он должен оказаться достаточно близко, чтобы успеть ее поймать.
Она не шевелилась, не смотрела на него.
— Наверное, вы поступили правильно, швырнув меня в ту лохань. Но лучше бы вы сбросили меня с этой разваливающейся груды камней. Я была бы вам благодарна.
— С чего бы вам пришло такое в голову? — в ужасе от ее слов спросил Ангус. — Вы не попадете в рай, если сами лишите себя жизни.
— Куда бы я ни попала, хуже, чем здесь, мне уже не будет.
11 
