очень нудно 
42 
В «Л amp;Л» было пять автомобилей – на каждого из нас, но мы почти не ездили на них. Мы никогда и никому не давали своих визиток, никогда дружелюбно не разговаривали со звонившими, а пять лет назад и вовсе удалили наш номер телефона из справочника «Желтые страницы», а также убрали вывеску из витрины на Берген-стрит.
Несмотря на все эти усилия, наш телефон каким-то образом становился известным потенциальным клиентам, жаждущим проехаться на автомобиле, они звонили, а мы, снимая трубку, привычно отвечали: «Машин нет».
Я повесил трубку; Гилберт терпеливо излагал Тони и Дэнни все, что ему было известно о слежке, которую мы с ним вели. Красотой слога его рассказ не блистал, и слова он подбирал с трудом, будто английский не родной его язык, но говорил по делу. Пискнув: «Слежка-тележка», я замолчал, а мой страдающий мозг приказал мне заняться другим делом, которое я непременно должен был сделать тем же вечером. Оставив за спиной прокуренную контору, я вышел в холодную, омытую светом ночь. По Смит-стрит все еще брели прохожие, где-то внизу прогромыхал поезд «Ф»; в пиццерии, корейской бакалейной лавке и в казино было полно народу. Так было каждый вечер, так было и сегодня, и ничто на Смит-стрит не говорило о том, что Фрэнка Минны не стало. Я вернулся в машину и вытащил из бардачка записную книжку, изо всех сил стараясь не смотреть на заднее сиденье, заляпанное пятнами крови. Потом я стал думать о последней поездке Минны. Что-то я забыл. Заставив себя оглянуться назад, я увидел, что именно: часы и пейджер Минны. Выудив их из-под заднего сиденья, куда они завалились, я сунул и часы, и пейджер в карман.
Заперев дверь машины, я стал обдумывать, что мне теперь делать. Я мог сам по себе вернуться к «Йорквилл-Дзендо» и осмотреться там хорошенько. Я также мог разыскать чернокожего детектива по расследованию убийств, завоевать его доверие и поделиться с ним тем, что мне уже известно, не привлекая к делу остальных парней Минны. Я мог пройтись вниз до Атлантик-авеню, зайти в арабскую закусочную, где меня все знали и не стали бы глазеть на меня, и выпить там крошечную чашечку густого-прегустого черного кофе и заесть его куском пахлавы или десертом под названием «воронье гнездо»– горячий кофе и сладости умерили бы немного мое горе.
А еще я мог вернуться в офис. Что я и сделал. Гилберт подходил к концу своего повествования – в этот момент он рассказывал о том, как мы ехали к госпиталю, какого шуму наделали среди его персонала. Гилберт хотел, чтобы ребята знали: мы сделали все, что было в наших силах. Я положил блокнот на стойку и красным фломастером обвел слова: «женщина, очки, Ульман, деловая часть города». Это были новые игроки на нашей сцене. Но, какими бы зыбкими, нереальными и тонкими – в толщину листа бумаги – они ни были, в них было больше жизни, чем в Минне.
В моей голове теснились вопросы. О каком здании они толковали? Что за швейцар приставал ко мне? Кто та неизвестная женщина, над которой Фрэнк потерял контроль, а она сама жить не может без ее «рама-лама-динг-донга»? Передатчик?… Что, по мнению Минны, я мог услышать в наушники? Почему он просто не сказал, к какой именно части разговора мне надо прислушаться?
– Мы спрашивали его, когда он лежал на заднем сиденье, – говорил Гилберт. – Мы спрашивали его, но он ничего нам не сказал. Я не знаю, почему он предпочел хранить молчание.
– Но что, что вы у него спрашивали? – поинтересовался Тони.
– Спрашивали, кто его убил, – пояснил Гилберт Кони. – Я имею в виду, до того, как он умер.
Я вспомнил про Ирвинга, но ничего не сказал.
– Кто-то определенно должен пойти и рассказать все Джулии, – настаивал Дэнни.
Тут Гилберт заметил раскрытую записную книжку. Подойдя к стойке, он прочитал обведенные мною слова.
– Кто такой Ульман? – спросил он, взглянув на меня. – Это ты написал?
– Да, в машине, – утвердительно кивнул я. – Это заметки, которые я делал в машине. «К Ульману, в деловую часть города» – туда Фрэнк собирался ехать, садясь в машину. Тот парень в «Дзендо», с которым он разговаривал, – это он отправил Минну.
– Куда отправил? – спросил Тони.
– Это не важно, – ответил я. – Минна не поехал. Вместо этого здоровяк увел его и убил. Гораздо важнее, кто отправил Фрэнка – Фейли! Бакнимум! Чертвозьбейли! – в это место.
– Я не собираюсь сообщать все Джулии, – гнул свое Дэнни. – Кто угодно, только не я.
– И уж не я, – добавил Гилберт, услышав наконец-то слова Дэнни.
42 
