очень нудно 
33 
Д’Артаньян и Планше стояли еще некоторое время настороже; но так как шум все удалялся, они вложили шпаги в ножны.
– Видишь, дурень, – спокойно обратился д’Артаньян к Планше, – они вовсе не до нас добирались.
– А до кого же тогда? – спросил Планше.
– Ей-ей, не знаю! Да и какое мне дело? У меня другая забота: попасть в монастырь к иезуитам. Ну, на коней, и постучимся к ним! Будь что будет, не съедят же они нас, черт побери!
И д’Артаньян вскочил в седло.
Планше только что сделал то же самое, как вдруг на круп его лошади свалилась неожиданная тяжесть, от которой лошадь даже присела на задние ноги.
– Эй, сударь, – закричал Планше, – сзади меня человек сидит!
Д’Артаньян обернулся и в самом деле увидел на лошади Планше две человеческие фигуры.
– Нас сам черт преследует! – воскликнул он, обнажая шпагу и собираясь напасть на новоприбывшего.
– Нет, милый д’Артаньян, – ответил тот, – это не черт, это я, Арамис. Скачи галопом, Планше, и в конце деревни сверни влево.
Планше с Арамисом за спиной поскакал вперед, и д’Артаньян последовал за ними, начиная думать, что все это фантастический и бессвязный сон.
Глава X
Аббат Д’Эрбле
В конце деревни Планше свернул налево, как ему приказал Арамис, и остановился под освещенным окном. Арамис соскочил на землю и трижды хлопнул в ладоши. Тотчас же окно растворилось, и оттуда спустилась веревочная лестница.
– Дорогой друг, – сказал Арамис, – если вам угодно подняться, я буду счастлив принять вас.
– Вот как! – сказал д’Артаньян. – Всегда у вас так входят в дом?
– После девяти вечера поневоле приходится, черт возьми! Монастырский устав очень строг!
– Простите, мой друг, мне послышалось, вы сказали «черт возьми»?
– Право? – засмеялся Арамис. – Это возможно; вы не можете себе представить, дорогой мой, сколько дурных привычек приобретаешь в этих проклятых монастырях и какие скверные манеры у всех этих отцов, с которыми я принужден жить. Что же вы не поднимаетесь?
– Ступайте вперед, я за вами.
– «Чтоб указать вам дорогу, ваше величество», – как сказал покойный кардинал покойному королю.
Арамис проворно вскарабкался по лестнице и в одно мгновение очутился в окне.
Д’Артаньян полез за ним, но медленнее; видно было, что пути такого рода были ему менее привычны, чем его другу.
– Извините, – сказал Арамис, заметив его неловкость, – если б я знал, что вы окажете мне честь своим посещением, я приказал бы поставить садовую лестницу; а с меня и такой хватает.
– Сударь, – сказал Планше, когда д’Артаньян почти уже достиг цели, – этакий способ хорош для господина Арамиса, кой-как годится для вас, да и для меня тоже, куда ни шло. Но лошадям по веревочной лестнице ни за что не подняться.
– Отведите их под тот навес, мой друг, – сказал Арамис, указывая Планше на какое-то строение, стоящее среди поля, – там вы найдете для них овес и солому.
– А для меня? – спросил Планше.
– Вы подойдете к этому окну, хлопнете три раза в ладоши, и мы спустим вам съестного. Будьте покойны, черт побери, здесь не умирают с голоду. Ступайте!
И Арамис, втянув лестницу, закрыл окно.
Д’Артаньян с любопытством осмотрел комнату.
Никогда еще не видел он более воинственно и вместе с тем более изящно убранного помещения. В каждом углу красовались военные трофеи – главным образом шпаги, а четыре большие картины изображали в полном боевом вооружении кардинала Лотарингского, кардинала Ришелье, кардинала Лавалета и бордоского архиепископа. Правда, кроме них, ничто не напоминало о том, что это жилище аббата: на стенах шелковая обивка, повсюду алансонские ковры, а постель с кружевами и пышным покрывалом походила больше на постель хорошенькой женщины, чем на ложе человека, давшего обет достигнуть рая ценой воздержания и умерщвления плоти.
– Вы рассматриваете мою келью? – сказал Арамис. – Ах, дорогой мой, извините меня. Что делать! Живу как монах-отшельник. Но что вы озираетесь?
– Не пойму, кто спустил вам лестницу; здесь никого нет, а не могла же лестница явиться сама собой.
– Нет, ее спустил Базен.
– А-а, – протянул д’Артаньян.
– Но, – продолжал Арамис, – Базен у меня хорошо вымуштрован: он увидел, что я возвращаюсь не один, и удалился из скромности. Садитесь, милый мой, потолкуем.
И Арамис придвинул д’Артаньяну широкое кресло, в котором тот удобно развалился.
– Прежде всего вы со мной отужинаете, не правда ли? – спросил Арамис.
33 
