Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
120 
Пошел Вяйнямейнен на берег моря, стал взывать к своей матери деве Ильматар:
- «Мать родная, дочь творенья!
- Из воды пошли мне силы -
- Много сил вода имеет-
- Опрокинуть дуб огромный,
- Злое дерево обрушить,
- Чтоб опять светило солнце,
- Засиял бы месяц ясный!»
Выслала Ильматар из морских глубин морского человека. Был он ростом с палец рослого мужчины, высотой — с оленье копыто, весь покрыт медной чешуей, а в руках держал медный топор.
Говорит Вяйнямейнен морскому человеку: «Как же ты мал, бедняга! Асил в тебе, верно, не больше, чем в покойнике».
Не успел Вяйнямейнен вымолвить эти слова, стал морской человек расти, превратился в великана с волосами до пят, с бородой по колена. В три шага подошел великан к дубу, три раза ударил топором дерево под корень. Рухнул могучий дуб на землю, лег комлем на восток, вершиной на запад, ветви раскинул на юг и на север.
Снова засияло над Калевалой солнце, снова появился ясный месяц.
Стал Вяйнямейнен думать, как взрастить на земле Калевалы хлеб. Нашел он шесть зерен, собрал семь семян, сложил их в мешочек из куньей шкурки, отнес в зеленую рощу, чтобы посеять на поляне.
Взлетела на ветку птичка-синичка и запела:
- «Не взойдет овес среди рощи,
- Не встанет ячмень на поляне!
- Не расчищено там поле,
- Там не срублен лес под пашню,
- Хорошо огнем не выжжен»
Сделал Вяйнямейнен топор, расчистил поле от леса, побросал стволы на поляне. Не тронул лишь одну белую березу, чтобы отдыхали на ее вершине птицы, чтобы куковала на ней кукушка.
Прилетел издалека небесный орел, сел на вершину белой березы. Говорит орел Вяйнямейнену:
- «Хороша твоя забота,
- Что березу ты не тронул,
- Стройный ствол ее оставил,
- Чтобы птицы отдыхали».
Ударил орел крылом о крыло, высек огненную искру. Налетели четыре ветра, раздули искру в жаркое пламя. Сжег огонь срубленные деревья, превратил рощу в плодородное поле.
Засеял Вяйнямейнен поле зерном, побросал семена в тучную землю. Прошел день, и другой, и третий — поднялись высокие колосья, стеной встали густые хлеба.
Прилетела тут весенняя кукушка, птица с серебряной грудкой, села на белую березу среди поля. Весело кукует кукушка, звенит ее песня над всей Калевалой. Говорит кукушке Вяйнямейнен:
- «Пой ты утром, пой ты на ночь,
- Ты кукуй в часы полудня,
- Чтоб поляны украшались,
- Чтоб леса здесь красовались,
- Чтобы взморье богатело,
- И весь край был полон хлебом!»
II. Айно
Годы шли за годами. На просторах Калевалы поселились люди, сменилось много поколений, и уже никто, кроме Вяйнямейнена, не помнил, как начиналась Калевала, как появились ее леса, как взросли на ее полях хлеба.
Старый мудрый Вяйнямейнен жил среди народа Калевалы, хранил древнюю мудрость, пел вещие песни.
- Пел дела времен минувших,
- Пел вещей происхожценье.
Был Вяйнямейнен могучим шаманом, покорялась ему вся природа. Далеко разнеслась о нем слава, дошла до холодной страны Лапландии.
Жил в Лапландии молодой Ёукахайнен. В своем краю славился он как искусный певец. Решил Ёукахайнен посостязаться в пении с мудрым Вяйнямейненом, перепеть вещего песнопевца — и собрался в зеленую Калевалу. Не отпускает его старик-отец, удерживает старуха-мать: боятся родители, что изведет их сына Вяйнямейнен чарами, что найдет Ёукахайнен в Калевале свою погибель.
Не послушался Ёукахайнен родителей, сказал заносчивый парень: Пусть разумен мой отец, еще разумнее мать, да я умнее их обоих. Нет на свете певца лучше меня.
- Если я хочу поспорить
- И с мужами состязаться,
- Посрамлю певцовя пеньем,
- Чародеев зачарую;
- Так спою, что кто был первым,
- Тот певцом последним будет».
Запряг Ёукахайнен в сани белолобого коня, взмахнул ременным кнутом, поехал в далекую Калевалу.
Едет он день, и другой, и третий. Вот уже вокруг него равнины Калевалы, ее леса и поляны.
Мчатся ему навстречу сани, а в тех санях — сам Вяйнямейнен. Не смогли разъехаться двое саней на дороге — сцепились оглоблями, переплелись гужами. Ударились друг о друга березовые дуги, затрещали новые хомуты.
120 
