207 
- «Сколь жарко дрова разгораются
- Со теми со следами молодецкими,
- Разгорелось бы сердце молодецкое
- У молода Добрыни Никитича.
- Аи Божье-то крепко, а и вражье-то лепко!»
В тот же час взяла Добрыню тоска — пуще булатного ножа. Не ест Добрыня, не пьет, ночью ему не спится — еле дождался белого света.
Хотел Добрыня пойти в Божию церковь к заутрене, да свернул на Маринкин двор. Поднялся на высокое крыльцо, постучал в дубовую дверь.
А Маринка из-за двери отвечает: «Уходи прочь, деревенщина! У меня нынче гость дорогой — мил-сердечный друг Змей Горынище!» Тут Добрыня рассердился, ухватил бревно в обхват толщины, вышиб двери дубовые, вошел в Маринкин терем. Налетел на Добрыню Змей Горынище. Хочет его огнем спалить, хочет хвостом зашибить, да Добрыня не испугался. Поднял острую саблю выше буйной головы, закричал зычным голосом: «Я тебя, Змеище, в куски изрублю да по чистому полю размечу!» Змей хвост поджал да и прочь побежал. Бежит-бежит, а сам думу думает: «Не стану я больше к Маринке ходить! Вон какой у нее друг — посильнее меня».
Маринка высунулась по пояс в окошко, кричит Змею: «Воротись, мил-сердечный друг! Не бойся Добрыни — оберну я его гнедым туром, будет он далече отсюда в поле пастись».
Стала она ворожить — обернула Добрыню гнедым туром. Рога у него золотые, копыта — чистого серебра, шерсть — рытого бархата. Пустила Маринка Добрыню в чистое поле. Паслось там девять туров, Добрыня — десятый.
И не стало в Киеве богатыря, храброго Добрыни Никитича. Горевала по нем его матушка, честна вдова Амелфа Тимофеевна, да не знала, куда он подевался.
Раз пошла она на беседу. Собрались там княгини да боярыни, красные девушки да молодые молодушки. Вдруг, откуда ни возьмись, пришла на беседу Маринка — ненавистница. Сильно Маринка упивалася, голова на плечах не держалася. Стала Маринка похваляться: «Гой еси вы, княгини, боярыни! Нет меня хитрее да мудрее во всем Киеве. Обернула я гнедыми турами девять молодцев, а десятого — Добрыню Никитича».
Вставала тут Амелфа Тимофеевна с дубовой скамьи, наливала чарочку зелена вина, выплеснула Маринке в бесстыжие очи. Ударила Маринку по белой щеке, сбила ее с резвых ног, стала таскать по полу кирпищатому. Таскает, а сама приговаривает: «Не хвастай, Маринка-ненавистница! Я хитрей, мудрей тебя, да не хвастаю! Хочешь, оберну тебя сукой долгохвостою? Будешь ты, Маринка, по городу ходить, будешь ты, Маринка, за собой кобелей водить!» Испугалась Маринка, стала просить Добрынину матушку: «Отпусти меня, Амелфа Тимофеевна! Сделаю я Добныню по-прежнему». Отпустила ее Амелфа Тимофеевна.
Обернулась Маринка ласточкой-касаточкой, полетела в чистое поле, где гуляли девять туров — десятый Добрыня. Села Маринка Добрыне на правый рог и спрашивает: «Не прискучило ли тебе, Добрынюшка, в поле гулять? Не хочешь ли, Добрынюшка, жениться, меня, Маринку, взять за себя?» Отвечает Добрыня: «Коли возьму я тебя, Маринка, замуж, так отплачу за все твои злодейства!» Маринка тем словам не поверила, обернула Добрыню добрым молодцем по-прежнему.
Воротилися они в Киев, столы столовали да пиры пировали, а как пришло время спать ложиться, взял Добрыня острую саблю — и снес Маринке буйную голову.
Развел Добрыня палящий огонь и сжег Маринкино белое тело. В каждом суставчике у Маринки было по змеенышу, по ядовитому гаденышу.
Киевляне Добрыню благодарили — избавил он Киев от злой чародеицы-ненавистницы.
IV. Женитьба Добрыни
Женой Добрыни становится богатырша Настасья Микулишна. Образ девы-воительницы, состязающейся в воинской доблести со своим будущим мужем, встречается в сказаниях многих народов мира.
Ехал раз Добрыня по прямоезжей дороге, увидал недавний след от копыт. Думает Добрыня: «Не на простом коне здесь проехано, а на богатырском. Надобно догнать того богатыря».
Стал Добрыня своего коня пошевеливать, шелковой плеточкой постегивать, пустил коня вскачь — догнал незнакомого богатыря. Едет богатырь, не торопится, назад не оглядывается, будто и не слышит, что Добрыня за ним скачет.
Закричал Добрыня: «Постой, добрый молодец! Скажи, из какой ты земли, из какой орды, как зовут тебя по имени, по отчеству?» Отвечает незнакомый богатырь: «Скажу тебе, кто я таков, только давай прежде булатом переведаемся!» Разгорелосьу Добрыни сердце богатырское, размахнулся он булатной палицей, да рука у него вдруг в плече застоялася — не опускается палица булатная. Тут Добрыня призадумался: «Смелости-то у Добрынюшки по-прежнему, да, знать, силушки поубавилось!» Отъехал Добрыня скорешенько в сторону, стоял там стародревний дуб толщиной в три обхвата. Ударил Добрыня по дубу палицей — разлетелся дуб на мелкие щепки. Видит Добрыня — силушки у него по-прежнему, думает: «Знать смелости поубавилось!» Поскакал он снова за богатырем, замахнулся палицей, а палица опять не опускается. Бросил тогда Добрыня палицу на землю, сошел с коня, говорит богатырю: «Не могу я с тобой биться-сражаться, скажи мне без бою, как тебя звать-величать».
207 
