209 
Исторически достоверно упоминание о том, что слуги несут Тугарина «на золотой доске» — такой способ передвижения был характерен для степных владык.
Прообразом неверной жены князя Владимира, княгини Апраксии, академик Б.А. Рыбаков считает Евпраксию Всеволодовну, сестру Владимира Мономаха. Евпраксия была выдана замуж за саксонского графа Штадена, вскоре овдовела и стала женой императора Священной Римской империи Генриха IV. Современники называли Евпраксию «бесстыдной, развратной женщиной». Впоследствии она бежала от мужа, обвинив его во многих злодеяниях, и вернулась в Киев. Народная молва могла приписать ей связь с Тугор-каном, хотя в действительности он был убит за год до ее возвращения в Киев.
Ехали из чиста поля два добрых молодца — Алеша Попович и его верный друг Тороп Иванович. Наехали на бел-горюч камень. Лежит тот камень промеж трех дорог, а на камне надпись написана: «Первая дорога — ко граду Мурому, вторая — ко граду Чернигову, третья — ко граду Киеву, ко ласковому князю Владимиру».
Призадумались молодцы — какую выбрать дорогу?
Говорит Алеша: «Хорош город Муром, да много там хмельного питья, а Мы с тобой, Торопушка, упьянчивы. Зальемся да загуляемся — пойдет о нас слава недобрая. Хорош и Чернигов-град, молодушки там приветливы, красные девушки заманчивы — да не пристало нам, добрым молодцам, на пуховых перина залеживаться. Поедем ка лучше в Киев-град — князю Владимиру на оборону, нам, молодцам, на выхвальбу».
Вот подъезжают молодцы ко Киеву. Навстречу им — калика перехожая. Говорит калика: «Гой вы еси, удалы добры молодцы! Не тихо в Киеве нынче и не гладко: понаехал злой Тугарин Змеевич. В вышину Тугарин три сажени, в плечах — косая сажень, промеж глаз — калена стрела. Конь под ним, будто лютый зверь — из пасти огонь пышет, из ушей дым валит. Бегут впереди Тугарина два серых волка, позади летят два черных ворона. Едет Тугарин, похваляется: «Уж я город Киев в полон захвачу. Божьи церкви на дым пущу, князю Владимиру голову срублю, княгиню Апраксию себе возьму. Пойдет за меня княгиня не неволей, а охотой». Приехали Алеша с Торопом на княжий двор, поднялись в светлую гриднину. Крест они кладут по-ученому, поклон отдают по-писанному, бьют челом на все четыре стороны, князю с княгиней на особицу.
Спрашивает их Владимир стольнокиевский: «Как вас, молодцев, по имени зовут? Из какой вы земли, из какого города? Какого отца, какой матушки?» Отвечает князю Алеша: «Я — Алеша, сын ростовского попа Левонтия, а это — Тороп Иванович, мой верный друг».
Князь Владимир обрадовался. «Давно, — говорит я о тебе, Алеша. слыхал, а теперь своими глазами увидал. Садись, Алеша, на почетное место: хочешь — рядом со мной, хочешь — против меня».
Не стал Алеша садиться на почетное место, сели они с Торопом Ивановичам в дальнем углу, у печки.
Меж тем солнышко пошло на вечер, собралась у князя беседушка. Княгиня Апраксия по горнице похаживает, крутыми бедрами поворачивает, широкими рукавами помахивает, в косящатое окошко поглядывает — поджидает друга милого, злого Тугарина Змеевича.
И вот зашатались княжие палаты — да не от ветра всколыхнулись, да не от вихря: едет Тугарин Змеевич. Сходит Тугарин со своего коня — лютого зверя, ни к чему коня не привязывает, никому его держать не приказывает.
Вносят Тугарина в горницу двенадцать слуг. Несут его на золотой доске. Тугарин Богу не молится, князю и боярам не кланяется, кланяется лишь княгине Апраксии, берет ее за белые руки, целует в сахарные уста.
Сел Тугарин за дубовый стол, по правую руку посадил княгиню, по левую руку Владимир-князь сидит.
Подали на стол белую лебедь. Тугарин поддел ее на свой булатный нож, да закинул себе в глотку. Со щеки на щеку переметывает, лебяжьи косточки под стол выплевывает.
Говорит тут Алеша Попович из дальнего угла: «Гой еси ты, ласковый Владимир-князь! Что к тебе за болван пришел? Что за дурак неотесанный? Как хозяин, за твоим столом сидит — над тобой, князем, насмехается!» Тугарину такая речь не полюбилася. Метнул он в Алешу булатный нож, да Тороп Иванович, ухватчив был, подхватил булатный нож налету.
Спрашивает Тороп Иванович Алешу: «Сам ножик обратно метнешь или мне велишь?» Отвечает Алеша: «И сам не метну, и тебе не велю. Не хочу кровавить княжью палату. Я с Тугарином лучше в поле переведаюсь». Говорит Алеша Тугарину: «Выходи, Тугарин, завтра в чистое поле, будем мы с тобой биться не на живот, а насмерть». Отвечает Тугарин: «Я хоть сейчас готов!» Подхватился Тугарин Змеевич, вылетел прочь из княжьей палаты. Княгиня Алеше попеняла: «Не дал посидеть другу милому».
209 
