очень нудно 
51 
— Если бы вы с самого начала, — процедил Момзен с вызывающей усмешкой (мальчишка в самом деле осмелился их поучать), — энергично искали этого сумасшедшего болтуна, до серийных убийств не дошло бы!
— О серийных убийствах говорят лишь после трех жертв, — с невинным видом возразил Хафнер. — Это международная практика.
Момзен полностью игнорировал его слова, лишь помахал перед собой рукой, прогоняя дым.
— Я много о вас слышал, но все еще хуже, чем я думал! Один из первых свидетелей, — мальчишка кивнул на следственные материалы, — прямо назвал Плазму лицом, совершившим преступление. После убийства сумасшедший скрылся. Он спрятался! Он так боялся за свою безумную жизнь, что жрал сырых кур!..
— Да, он боялся! — проревел Тойер. — Он всю жизнь испытывал страх, немыслимый страх, такой, какого вы не смогли бы выдержать. Вот вы шустрите, стараетесь не рассердить никого из тех, кто мог бы причинить вам вред! Смотрите не промахнитесь с нами! В нас вы тоже нуждаетесь, дорогой студент, ведь мир состоит не только из иерархов… Между прочим, подозреваемый тоже человек, со своим именем, со своей жизнью. И вы не имеете права лишать его последних крох достоинства. Он — господин фон Гросройте, а тому, кто с этого момента назовет его Плазмой, я влеплю оплеуху. И только попробуйте мне выбросить слово «фон»!
— Ах вот как! Значит, я шустрю? — Момзен вскочил и бросился к старшему гаупткомиссару. Хафнер небрежно поднялся и швырнул мальчишку на стул.
— Полный финиш, — пробормотал Лейдиг.
— Я шустрю, — пробормотал моложавый прокурор, словно во сне. — Мне и думать долго не нужно о том, кто мог вам это сказать. Обычно людей озаряет свет истины, а надо мной взошел полумесяц…
— Вы ведете себя как столичный тип, приехавший в деревню… — в отчаянии заявил Штерн.
— Этот разговор я продолжу только в присутствии обер-прокурора Вернца и господина Зельтманна. И если вы еще раз позволите себе рукоприкладство, я позвоню… — Момзен не закончил свою жалкую и бессмысленную фразу. Умолк. Теперь он в самом деле напоминал гимназиста.
— …в полицию, — презрительно договорил вместо него Тойер. — Разумеется. Номер простой, сто десять, даже ребенок запомнит.
Момзен — иного Тойер и не ожидал — в самом деле притащил обер-прокурора Вернца и доктора Зельтманна, но разумеется, лишь потому, что дело застряло в такой чрезвычайно тревожной фазе. Слизнякам требуется время, чтобы освоиться, и уж потом они начинают гадить. Прокурор лихо повторял «господин фон Гросройте» и изложил догадки Тойера по поводу безумных строк — разумеется, как продукт совместных усилий. Неожиданно он освоил слово «мы».
— Эй, что делать? Что нам теперь делать? — Лысина Вернца отбрасывала солнечный зайчик на желтые обои. По Зельтманну было видно, что у него крутился на языке любимый ответ на подобные вопросы: «Лучше пока не делать ничего».
— Будем искать дальше, — заметил Тойер. — Ясно, что наблюдение за домом в Виблингене снимать нельзя, но другая группа пускай прочешет местность, как полагается. Кроме того, теперь пора показать фотографию фон Гросройте по всему региону.
— У нас ее нет, — сухо напомнил Лейдиг.
— И то верно. — У шефа группы возникло нехорошее предчувствие, что сегодня в его черепе в самом деле угнездилась мигрень. Как нарочно. — Но ведь существует много снимков города. Возможно, где-нибудь мелькнет и его физиономия.
— Я проверю, — с поразительной готовностью заявил Хафнер. — У меня есть несколько фотоальбомов. Как у всякого гейдельбержца.
В самом деле, в последние годы вышли два объемистых фотоальбома с жителями Старого города; частично они были сняты за своими обыденными занятиями, некоторые намеренно позировали перед камерой — пили вино, немощные старцы тащились куда-то, истерично пытаясь собрать возле себя избалованных отпрысков. Кто-то был просто законченным оригиналом и гордо пялился в объектив — мол, знай наших. В целом затея оказалась необыкновенно успешной — еще бы, каждый неудачник, увидев собственный портрет, да еще отменного качества, постарался его купить, а также его жена, разочарованная до той поры теща и родственники.
Да еще Хафнер, который, гордясь своим культурным вкладом, со смаком закуривал очередную сигарету «Ревал».
— Во всяком случае, теперь точно ясно, — довольным тоном произнес Момзен, — что Гросройте убийца.
51 
