очень нудно 
19 
Перед тем, как Армандо Мендоза поднялся на второй этаж дома №67 по улице Берри, на нем были серебристые солнцезащитные очки, словно приросшие к его бритому черепу, фиолетовый костюм, бордовая рубашка и черные замшевые туфли. Сейчас на нем были только красные ошейник и поводок с золотыми заклепками. Поскольку его подвесили за ноги, поводок и драгоценные причиндалы свисали вертикально вниз, повинуясь закону притяжения. Мартина Левин подумала, что, наверное, ему было забавно наблюдать за ней и двумя ее сотрудниками, вися вниз головой в состоянии полного возбуждения. «Госпожа» открыла дверь без лишних разговоров, прекрасно понимая, что трое полицейских так или иначе заставят ее заткнуться и что, когда все уляжется, она сможет разрядиться в другом месте.
В настоящее время она курила, стоя у столика, заваленного средневековыми орудиями, волнуясь не больше, чем если бы ждала автобуса на остановке, безразличная к тому, что Патрик Паже открывал все шкафы и выбрасывал содержимое ящиков на пол. Она была великолепна. Голова — как у великой жрицы инка перед человеческим жертвоприношением. Блестящая грива черных волос, доходивших до ягодиц, идеально круглых, разделенных полоской кожаных трусиков-стрингов. От ботфортов на очень высоких металлических каблуках к поясу тянулись цепочки. Левин заметила, что они состояли из маленьких черепов, еще до того, как Феликс Мандело, которого раздражала почти автономная жизнь зада проститутки, попросил ее сесть, чтобы он мог сосредоточиться. Левин нравилось, когда лейтенант открывал огонь первым. Тем самым она получала возможность проявить сдержанность и твердость сразу после него.
— Ты мне нравишься в роли люстры, Армандо. Как тебя зажечь? — начал тот, коротко дернув за поводок.
— Вот дерьмо, что вы от меня хотите?
— Чтобы ты нам прояснил кое-что по поводу Амелии.
— Да хватит вам! Я не понимаю, о чем речь!
— Мы спрашиваем тебя об Амелии, — сказала Мартина Левин.
Мандело обежал вокруг Мендозы и отпустил поводок. Тело сутенера начало вращаться, а он пытался остановить это движение взмахами рук, не достававших до паркета.
— О, какой цирк! — сказал Паже шлюхе, которая медленно поправила челку ручкой кнута и решилась улыбнуться.
— Кто такая Амелия? Кто это, черт побери? — заорал Мендоза.
— Если обращаешься ко мне, называй меня «капитан».
— Кто такая Амелия, капитан?
— Твоя соотечественница, обслуживала бар, где ты пасешь девиц. Один из баров.
— Мне не очень нравится разговаривать вниз головой, капитан.
— Твои проблемы. Скорее мысли в голову придут.
Кивок Мандело, который потянул за уздечку в горизонтальном направлении, справа налево.
— Прямо пасхальный колокол! Нам что, очень весело? — спросил Паже у шлюхи. Та покачала головой.
— Амелия в больнице, — продолжала Левин.
— Я честно не знаю, кто это!
— У меня для тебя плохая новость. Она сделала кое-что необычное: рассказала нам, кто сломал ей нос и выбил зубы. Вроде бы это твои художества.
— Дин-дон, — пропел Паже.
— Когда это было? — спросил Мендоза.
— В четверг вечером.
— В четверг вечером я работал. Спросите у Луи, хозяина «Бора-Бора».
— Луи видит тебя по три раза в неделю, он может и спутать дни.
— Но я там бываю каждый четверг. Там каждый четверг выступает певица, латиноамериканка.
— Судя по всему, четверговая певица не интересуется барменами. Она путает тебя с Мигелем.
— Да как меня можно перепутать с этим слизняком!
— Я очень терпелива, Мендоза. Не знаю, сколько ты платишь даме, чтобы она вздернула тебя лапками кверху, и сколько длится сеанс. Мы можем сделать все это бесплатно. И на всю ночь.
— Да не знаю я эту ненормальную, говорю вам!
— А кто тебе сказал, что она ненормальная?
— Да чтобы рассказывать такие бредни, надо быть не в своем уме!
— Почему, это опасно? Она рискует получить новые неприятности?
— Да нет же, капитан, я серьезно. Клянусь вам, я ее не знаю.
Мартина Левин минут десять смотрела, как он раскачивается. Мендоза бесконечно повторял одно и то же, потом замолчал. Мартина Левин села на стул, обтянутый синтетической тканью «под леопарда», и попыталась прочесть что-то на лице бармена. Вверх ногами это было нелегко. Она наклонила голову и увидела выражение, которое вроде бы свидетельствовало об искренности этого типа, но ведь все Мендозы на свете одинаковы. Иначе как бы он мог убедить своих девушек работать на бульварах, патрулируемых конной полицией? Она задавалась вопросом, удастся ли ей получить от него признания до завтрашнего дня, когда ей предстояло отправиться на встречу в уголовный розыск. Ей хотелось перед уходом привести в порядок все дела. Особенно те, что касались жестокого обращения с женщиной. Она, конечно, закаленная, но все-таки. Если немного повезет, ее стажировка в святая святых превратится в постоянную работу. Французская полиция переживала период бурной феминизации. Нужно было этим пользоваться.
19 
