Последние отзывы

  24  

«Когда она поворачивала голову, ее черные волосы жесткими и блестящими прядями падали на бледные обнаженные плечи. Бровей у нее не было, а веки и ресницы казались припудренными чем-то белым, и по контрасту зрачки становились совсем черными. — Она поднимает голову, улыбается, переворачивает страницу, ищет какое-то место и продолжает: — Не смотри в лицо Айдору. Она сделана не из плоти и крови; она состоит из данных».

Жуаньи прибавила звук. Голос Изабель перешел в смех. Один из тех совершенных звуков, которые не поддаются воспроизведению; слетев с губ, они сразу же попадают в копилку воспоминаний. Ничто не может выпустить их оттуда, только новый смех, если он будет таким же. Тесса смеялась так же, жемчужины радости закатывались с ее губ в самые потаенные уголки памяти. Памяти того, кто окажется на месте, чтобы собрать их.

Ведущая закрывает книгу, вдыхает запах бумаги, закрыв глаза, и откладывает ее. Опирается руками, чтобы встать. Изящные ступни, красивые колени, длинные и крепкие бедра, плоский живот, темный треугольник декольте. Она выглядит гораздо милее, чем по телевизору. Она зажимает нос, делает гримасу и прыгает в воду, прямая, как стрела. Камера, явно влюбленная, но не забывающая о художественных эффектах, следит за золотисто-черными изгибами, потом фокусируется на бутылке шампанского и двух бокалах, стоящих на медном подносе. Из этого Брюс сделал вывод, что его вкусы совпадают со вкусами Жуаньи и что девушек бодрит шампанское. Тут не о чем беспокоиться. И не надо никого искать среди торговцев кокаином в Париже, Форментера или где-то еще. Они вломились сюда в самый разгар сентиментального кризиса. И смотрят фильм, снятый на отдыхе. Ничего особенного, преходящий момент. Жуаньи выключила телевизор и сказала:

— Жерар Сеймур уехал проветриться с подружкой. Изабель весь вечер веселилась, как девчонка.

— А вы? — спросил Брюс.

— Я ей готовила, занималась с ней любовью, подавала шампанское, чай, вообще все делала… — Она сделала паузу, довольная тем, что провоцирует представителей правоохранительных органов. — Я слушала, как она читает, пыталась угадать ее мысли. Я ее снимала. Но я все это сожгу. Это был последний сеанс.

— Один свидетель видел вас у нее, — сказал Брюс.

— Если и видел, то лишь потому, что я не пряталась.

— Вы ничего не сказали при первой встрече.

— Вы же полицейский, а не психолог.

— Вы считаете, что вам нужен психолог?

— Мне нужна Изабель. И все тут, — сказала она, отпив еще вина. — Вы меня арестуете?

— Нет.

— Почему?

— Не представляю, чтобы вы убили десять других женщин.

— А представляете, что я убила Изабель?

— Вы недостаточно сильны физически.

— Это правда, я просто толстая. Изабель— та была сложена как спортсменка.

— Другие женщины в ее жизни были?

— Нет.

— Вы уверены?

— Да. Потому что вообще-то это было не в ее духе.

— Она не посещала специальные клубы?

— Чтобы потом весь Париж только об этом и судачил! Вы смеетесь. Говорю вам, это было не в ее духе.

Она хотела, чтобы он спросил: «Так чем же тогда она занималась с вами?» Потому что она сама задавала себе этот вопрос с самого начала и еще долго будет задавать. Брюс понимал это. Он переменил тему:

— А что это за роман она читала?

— «Айдору» Уильяма Гибсона. Что-то между детективом и научной фантастикой.

— Почему именно его?

— История любви между виртуальной женщиной и певцом из плоти и крови, ей это казалось захватывающим.

— Робот?

— Нет, киберсущество. Созданное на компьютере из миллиардов данных. Математическая эктоплазма.

Не прерывая разговор, она поднялась и пошла к окну. Очень прямо. «Не пьянеет», — подумал Брюс, и из глубины памяти всплыли выводы из одного американского исследования: серийные убийцы часто действуют под влиянием алкоголя. Эта мысль быстро стерлась. Жуаньи — это умная истеричка. Вокс— активный психопат. Абсолютно разные вещи.

Она прижалась лбом и ладонями к стеклу, потом, не отходя от окна, повернулась всем телом. Спутанные волосы падали ей на лицо. Казалось, в ней бурлило безбрежное море выпитого бургундского. В комнате не было и намека на закуску. А между тем несколько оливок с перцем вполне соответствовали бы восточному убранству. Врюс вдруг понял, что голоден. Он отбросил это ощущение, не имевшее никакого отношения к происходящему. Жуаньи показала им фильм, снятый на отдыхе, но на самом деле она могла бы рассказать кое-что интересное. Он инстинктивно чувствовал это. Она выпрямилась, уставилась на них. Шеффер, со скрещенными на груди руками, не шевелился. Он даже положил на колени записную книжку.

  24