25 
И Баррера возвещает:
— Джентльмены, встречайте будущее!
Арт встает перед Санто Хесус Малверде.
— Я давал тебе manda, — говорит Арт. — Ты сдержал свое обещание, а я сдержу свое.
Он отходит от храма и берет такси.
На окраине города как грибы растут лачуги.
Беженцы из Бадирагуато сооружают из картонных ящиков, упаковочных клетей и одеял подобия домов. Ранним да удачливым достались листы гофрированной жести. Арт замечает даже афишный щит старого фильма «Настоящий храбрец», приспособленный под крышу: выгоревший на солнце Джон Уэйн смотрит сверху на семьи, сооружающие стены из старых простыней, каких-то обломков, листов фанеры.
Парада, разыскав несколько старых палаток — может, он совершил набег на армию? — думает Арт, — устроил кухню, где раздает бесплатную еду, и передвижной госпиталь. Стол сооружен из нескольких щитов, положенных на козлы. Канистра с пропаном служит горелкой, на которой нагревается тонкий лист жести: на нем священник и несколько монашенок греют суп. Женщины готовят тортильяс на гриле, установленном над открытым огнем в нескольких шагах далее.
Арт заходит в палатку, там медсестры купают ребятишек, протирают им руки, готовя для уколов от столбняка, их делает врач при ранках и порезах. Из другого конца большой палатки до Арта доносится детский визг. Он подходит ближе и видит: Парада ласково воркует над маленькой девочкой, у нее на руках ожоги. Глаза девочки округлились от страха и боли.
— Самая богатая опиумом земля в Западном полушарии, — негодует Парада, — а нам нечем облегчить боль ребенка.
— Если б мог, я бы поменялся с ней местами, — говорит Арт.
Парада долго смотрит на него:
— Я верю тебе. Жаль, что ты не можешь. — И целует девочку в щечку. — Иисус любит тебя.
Маленькой девочке больно, думает Парада, а мне больше нечего сказать ей. Тут есть ранения и пострашнее. Некоторых людей так избили, что врачам придется ампутировать им руки, ноги. А все из-за того, что американцы не в состоянии разобраться со своими наркоманами. Они явились сжечь маковые поля, а жгут детей. Позволь мне сказать тебе, Иисус, сейчас тебе самое время вернуться.
Арт ходит следом за Парадой по палатке.
— Иисус любит тебя, — бормочет Парада. — В такие вот ночки я задумываюсь: может, все это чушь? А что тебя привело сюда? Чувство вины?
— Что-то вроде.
Арт вынимает из кармана деньги и протягивает Параде. Это все его жалованье за последний месяц.
— На них можно купить лекарства, — говорит Арт.
— Благослови тебя Бог.
— Я не верю в Бога.
— Не важно, — отвечает Парада. — Зато он верит в тебя.
Тогда он, думает Арт, тот еще простофиля.
2
Бешеный ирландец
Куда б мы ни ехали, мы поминаем там
Страну, превратившую в беженцев нас,
Из страха перед священниками с пустыми блюдами,
Из чувства вины перед плачущими статуями святых.
Шейн Макгоуэн.
«Пустились в плавание тысячи»
Адская Кухня
Нью-Йорк
1977
Кэллан вырос на кровавых историях.
Про Кухулина, Эдварда Фитцджеральда, Вулфа Тоуна, Родди Маккорли, Патрика Пирса, Джеймса Коннелли, Шона Саута, Шона Барри, Джона Кеннеди, Бобби Кеннеди, про Кровавое Воскресенье и Иисуса Христа.
Наваристая кровавая похлебка ирландского национализма и католицизма, или ирландского католического национализма, или ирландского национального католицизма. Хоть так, хоть эдак.
Стены маленького дома без лифта в Вестсайде и стены начальной школы Сент-Бриджет украшены, если тут подходит это слово, дрянными картинами с изображениями жертв: Маккорли, повешенный на мосту Тум; Коннелли, привязанный к стулу, лицом к отряду британцев, расстреливающих его; Сент-Тимоти со стрелами, торчащими из него; беспомощный Вулф Тоун, перерезающий себе горло бритвой, но все перепутавший и полоснувший вместо яремной вены по трахее — дыхательному горлу; однако ему все-таки удалось умереть до того, как его успели повесить; бедный Джон и бедный Бобби, глядящие с небес; Христос на кресте.
А в школе Сент-Бриджет, конечно, еще и Двенадцать станций Крестного пути: избиение Христа плетьми, терновый венец, Христос, сгибающийся под тяжестью креста, с трудом бредущий по улицам Иерусалима. Гвозди, вонзающиеся в его святые руки и ноги. Совсем маленьким Кэллан приставал к сестре: «А Христос — ирландец?» — и та, вздохнув, отвечала: «Нет, но мог бы быть».
25 
