73 
Мысль о Зеччино побудила Брунетти заявить:
— У нас даже есть свидетель, готовый подтвердить, что все было совсем не так.
— Свидетель? — громко повторил даль Карло с таким недоверием, будто никогда не слышал этого слова.
— Да, кое-кто в тот момент присутствовал в здании. — Брунетти неожиданно встал. — Спасибо за помощь, Dottore.
Он протянул руку. Даль Карло, явно растерявшись от странного поворота разговора, поднялся, и его прощальное рукопожатие оказалось гораздо менее сердечным.
Полицейские уже вышли в приемную, когда он все же высказал свое недоверие:
— Я нахожу это маловероятным. Никто его не убивал. Для этого нет никакой причины. И здание давно пустует. Каким образом кто-то мог видеть, что произошло?
Поскольку ни Брунетти, ни Вьянелло не ответили, даль Карло поспешил вслед за ними в приемную, не обращая внимания на синьорину Дольфин, уткнувшую глаза в монитор, и увидел, как за полицейскими закрылась дверь. Ни один из них не подумал о том, что надо бы попрощаться.
21
Брунетти плохо спал этой ночью, мешали мысли о событиях прошедшего дня. Он решил, что Зеччино, скорее всего, лгал ему и видел — или слышал — намного больше, чем рассказал. И почему он замолчал столь внезапно? Бесконечная ночь напомнила и о другом: об отказе Патты признать преступными делишки своего сына, о том, как несправедливо Лука относится к жене, о непрофессионализме некоторых сослуживцев, мешающем его повседневной работе. Кроме того, Брунетти никак не мог избавиться от мысли о двух молоденьких девушках — она больше всего беспокоила его. Одна из них растрачивала жизнь, предлагая себя грязному наркоману на заброшенных чердаках, а другая очутилась в ловушке, испытывая горе из-за смерти Марко и чувство вины, поскольку причиной его гибели был кто-то из ее близких. Жизненный опыт давно вытравил из Брунетти все остатки сентиментальности, но от мучительной жалости к этим девушкам он освободиться не мог.
Была ли она наверху, когда он обнаружил Зеччино? Ему так хотелось побыстрее покинуть тот дом, что он не стал подниматься на чердак, чтобы посмотреть, есть ли там кто-то еще. Тот факт, что Зеччино спустился вниз по лестнице, не означал, что парень собирался выходить; с тем же успехом он мог просто услышать шум, произведенный его, Брунетти, приходом, и отправиться проверить, что случилось. А девушка при этом осталась на чердаке.
Хорошо хоть Пучетти удалось выяснить, как имя той, второй девушки: Анна Мария Рати, живет с родителями и братом в Кастелло и учится на архитектурном факультете университета.
Часы уже пробили четыре. Комиссар в сотый раз тяжко вздохнул и решил еще раз сходить в тот дом сегодня утром — попытаться поговорить с Зеччино. Вскоре после этого он погрузился в спокойный сон и проснулся, когда Паола уже ушла в университет, а дети — на учебу.
Одевшись, он позвонил в квестуру, предупредил, что задержится, и вернулся в спальню за пистолетом. Влез на стул и увидел на верхней полке шкафа сундучок, который его отец в конце войны привез из России. Замок висел на месте, но он понятия не имел, куда подевался ключ. Он снял сундучок с полки, поставил на кровать. Сверху на крышке обнаружился прикрепленный листок бумаги, рукой Кьяры на нем было выведено:
Папа, предполагается, что Раффи и я не знаем, что ключ спрятан за картиной в мамином кабинете. Целую.
Брунетти нашел ключ, подумал, стоит ли отвечать на записку дочери, и решил: нет, лучше не поощрять ее легкомыслия. Он зарядил пистолет, пристроил его в кобуру, поставил сундучок обратно в шкаф и вышел из дома.
Калле была как обычно безлюдна, и дом стоял тихий и заброшенный. Комиссар уже привычно проделал манипуляции с замком и вошел в дом, на этот раз оставив дверь открытой. Он не пытался скрывать свое присутствие и, остановившись у лестницы, крикнул:
— Зеччино, это полиция! Я поднимаюсь!
Он подождал минуту: сверху не донеслось ни звука. Жалея о том, что забыл взять фонарь, и радуясь, что хоть какой-то свет проникает через открытую дверь у него за спиной, он поднялся на первый этаж. Тишина. Он поднялся на второй этаж, на третий и остановился на лестничной площадке. Открыл ставни обоих окон, и этого света было достаточно, чтобы разглядеть лестницу на чердак.
Наверху Брунетти остановился. По обеим сторонам и в конце небольшого коридора он разглядел двери. Слева от него через сломанные ставни струился поток света. Снова выкрикнув имя Зеччино, он подождал и затем, странным образом успокоенный этой тишиной, вошел в первую дверь справа.
73 
