очень нудно 
101 
— Да, наверное.
— Но все-таки я рада, что он прислал вас. Его мне не хотелось бы видеть. Особенно теперь, когда Магда погибла. Неприятно было бы. И от него лично мне не захотелось бы брать деньги. Однако двадцать пять тысяч шиллингов… Не могу сказать, что они не пригодятся. Несмотря на то, что вы видите вокруг, сбережения у меня не очень-то большие. Мебель эта, конечно, дорогая, но она вся осталась мне от матери. И еще квартира. Все это — память о ней. Квартира тоже принадлежала ей. У нее был отменный вкус.
— Да, — вежливо согласился я, оглядываясь. — Действительно.
— Но смысла продавать что-то — никакого, — продолжала Вера. — Для такой мебели сейчас у людей нет денег. Даже янки такая не по карману. Пока — нет. Я жду, пока снова возникнет спрос. Но теперь, — Вера молча подняла бокал, предлагая за это выпить, — теперь, может, мне и не нужно будет ждать. — Она отпила еще немного. — Значит, все, что мне нужно сделать, это зайти в банк и расписаться?
— Ну да. Вам даже не нужно называть его имя.
— Совсем замечательно.
— Всего лишь войдете в дверь, я буду вас там ждать. Мы зайдем в отдельный кабинет, и я передам вам наличные. Или банковский чек, как предпочитаете? Все просто.
— Когда дело касается денег, просто никогда не бывает.
— Не стоит смотреть дареному коню в зубы. Вот вам мой совет.
— Это, герр Гюнтер, плохой совет, — возразила она. — Задумайтесь только, какие огромные счета придут от ветеринара, если лошадка хворая. А бедные глупые троянцы? Не стоит забывать, что приключилось с ними. А загляни они дареному коню греков в зубы, то увидели бы Одиссея и его дружков, спрятавшихся внутри. — Вера улыбнулась. — Вот в чем польза классического образования.
— Да, в ваших словах есть смысл, — согласился я. — Но непонятно, как вам удастся проверить зубы в данном конкретном случае.
— А все потому, что вы полицейский, который не полицейский. О, я вовсе не хочу быть грубой. Но, может быть, будь у вас несколько больше воображения, вы сумели бы придумать способ, как мне поближе приглядеться к пони, которого вы мне привели.
Вытянув самокрутку из моих пальцев, Вера сделала короткую затяжку, прежде чем смять ее в пепельнице. Потом сдернула очки и подалась ко мне, пока ее губы чуть не уткнулись в мои.
— Ближе, — попросила она и, приоткрыв губы, прижала сочный рот к моему.
Поцелуй затянулся. Когда она отпрянула, в глазах у нее плавился мед.
— И что же ты обнаружила? — спросил я. — Какие-то признаки греческого героя увидела?
— Осмотр я еще не закончила. Пока что — нет. — И, встав, она взяла меня за руку и потянула.
— Куда пойдем? — поинтересовался я.
— Елена ведет тебя в свой дворцовый будуар, — объявила она.
— А ты уверена? — Я посопротивлялся секунду. — Может, теперь моя очередь изображать Кассандру. Будь у меня побольше воображения, я бы, пожалуй, и подумал, какой я раскрасавец, что мне оказывают подобное гостеприимство. Но мы оба знаем — нет, я совсем не такой. Так что, быть может, отложим до тех пор, пока ты получишь свои двадцать пять тысяч?
— Ценю твои слова. — Она по-прежнему держала меня за руку. — Но я и сама не то чтобы в расцвете юности, герр Гюнтер. Позвольте мне рассказать о себе. Я шью корсеты. У меня магазинчик на Ваза-гассе. Все мои клиенты женщины, это понятно само собой. Большинство мужчин, каких я когда-то знала, умерли или стали инвалидами. Вы — первый с неизувеченным телом, разумный на вид мужчина, с каким я говорю за последние полгода. Последний, с кем я обменялась больше чем десятком слов, был мой дантист, а зубы я уже давным-давно не проверяла. Ему шестьдесят семь, и у него плоскостопие, возможно, только по этой причине он еще и жив. Мне через две недели исполнится тридцать девять, и я уже обучаюсь на вечерних курсах стародевичеству. Я даже обзавелась котом. Гуляет сейчас. Ведет жизнь поинтереснее моей. Сегодня я рано закрыла магазинчик. Но чаще всего по вечерам я прихожу домой, готовлю еду, читаю детектив, принимаю ванну, еще раз читаю перед сном и ложусь в постель, одна. Раз в неделю я хожу в церковь Марии на Гештаде и прошу отпущения грехов за поступки, которые я шутливо именую своими грехами. Нравится? — Вера улыбнулась, немножко горько, как мне показалось. — В твоей визитке написано, ты из Мюнхена, то есть, когда ты закончишь дела в Вене, ты вернешься туда. Что дает нам дня три, ну, четыре, самое большее. Что я там цитировала из Шиллера? Не следует осторожничать чрезмерно. Я говорила вполне серьезно.
101 
