86 
Страсть к обогащению и власти — одна из наиболее пагубных, разрушающих не только душу человека, но и окружающий мир природы. В этом смысле садизм — в толковании Сада — служит философской основой буржуазного индивидуализма. А его основатель был реалистом и откровенным человеком. Понимал, что в обществе господствуют вовсе не самые добродетельные: «Разве мы не видим ежедневно, как люди, лишённые напрочь и чести, и славы, поживают преспокойно роскошной жизнью, недоступной слабым и глупым, несмотря на их рьяную приверженность добродетели?»
Он отвергал принципы морали, принятой в обществе — преимущественно лицемерно или из боязни наказания. Более того, выступал как воинствующий атеист:
«Только слепой не увидит, что любой бог — это скопище противоречий, нелепостей и несоответствующих действительности атрибутов». И ещё: «Ах, как он добр, этот бог моих оппонентов, который творит зло и допускает, чтобы его творили другие, бог, символ высшей справедливости, с чьего благословения невинные всегда угнетены, совершенный бог, который творит только неправедные дела! Согласитесь, что существование такого бога скорее вредно, нежели полезно для человечества и что самое разумное — устранить его навсегда».
Выступил он и как аморалист. По его словам: «Злодейство — великолепное средство разжигания похоти; и чем невиннее жертва, тем большее наслаждение и даже блаженство оно доставляет». Конечно, таковы слова его, а не дела. Человеку свойственно бравировать смелостью своих высказываний. Тем более, когда писатель стремится шокировать публику. Однако эти мысли выражают нечто более серьёзное, чем браваду. Они являются обоснованием сатанизма, служения низменным чувствам, признания ненависти, жестокости и личной воли проявлением духовного могущества.
Спустя полвека после маркиза де Сада французский поэт Шарль Бодлер вознёс такую молитву:
- Славен будь, Сатана, славен будь в вышине
- Тех небес, где царил ты, и там, в глубине
- Преисподней, где, свергнутый, грезишь в молчанье.
- Упокой мою душу под древом познанья,
- Близ тебя, когда свежей одето листвой —
- Новый Храм — заблистает оно над тобой.
Пожалуй, в таком образе искусителя, предлагающего срывать всё новые плоды с древа познания, сатанизм присутствует в отдельных высказываниях де Сада, раскрывающего глубокую, тёмную преисподнюю, подсознательную основу некоторых человеческих чувств и поступков.
Г. С. Шумаев
Среди московских реликвий есть одна необычайная и, странным образом, малоизвестная. Современный искусствовед может отнести её в разряд инсталляций. Для человека религиозного она — иконостас. Это произведение заслуживает того, чтобы попасть в реестр нетрадиционных чудес света.
Речь идёт о творении Григория Шумаева: грандиозном киоте «Голгофа», включающем сцены из Евангелия, Деяний Апостолов и Апокалипсиса. Ангелы и херувимы, святые и обыватели, дома и храмы, животные и растения, ад и рай, начало и конец света — целый мир вознамерился воссоздать дерзновенный москвич. Принялся он за дело, благословясь, и продолжал его несколько десятилетий!
Труд был подвижнический, молитвенный. Он не отнимал, а добавлял годы жизни. Недаром Григорий Шумаев прожил более девяноста лет.
Работал он в своём доме. Слухи о великолепном киоте ходили по столице. Высказывались опасения, что сей «животворящий крест весьма с куриозным украшением, который почти в совершенство приведён» пропадёт или сгорит при пожаре.
Комиссия Сенатской конторы осмотрела произведение искусства, высоко оценила его достоинства и предложила перенести в соборную церковь Сретенского монастыря. Дело это поручили архитектору князю Д. В. Ухтомскому. В разборке, перевозке и монтаже реликвии принимал участие юный Василий Баженов. Не тогда ли он впервые почувствовал потребность в творческих исканиях?
Григорий Шумаев умер, а народ всё шёл и шёл в Сретенский монастырь, чтобы подивиться на его творение…
С тех пор прошло без малого 250 лет. Несмотря на все трагедии и несуразности XX века, «Образ Мира», исполненный Шумаевым, сохранился в виде больших и малых фрагментов. Ничего подобного не создавал — единолично! — ни один скульптор на свете, включая титанов итальянского Возрождения. Творение русского мастера выполнено преимущественно из дерева, имеет более 7,5 м в высоту, более 4 м в ширину и 1,2 м в глубину. Но главное, конечно, содержание. В центре композиции — распятие. Справа от Иисуса Христа стоит Богоматерь, слева — Иоанн Богослов.
86 
