92 
Как тут не вспомнить приведённую выше сказочку Пушкина, где с иронией упомянуты российские феномены, пребывающие в поварах, форейторах, птичниках. Но разве не был прав Свиньин, предполагая высокий творческий потенциал в русском народе? Он объективно оценивал и полезную деятельность некоторых иностранцев в России.
Ему довелось посетить собор Св. Павла в Лондоне. Там рядом с надгробьем адмирала Нельсона находится памятник выдающемуся английскому гуманисту и филантропу, реформатору тюремного дела Джону Говарду, организатору борьбы с чумой и другими заразными болезнями, в том числе и в России. Свиньин отметил:
«Нельзя русскому не поклониться памятнику Говарда, сего друга человечества, которому и наше Отечество обязано признательностью… Когда после взятия Очакова большая часть наших войск была соединена в Крыму, кровавый понос распространился между ними. В сие время случился Говард в Херсоне, познаниями своими и пожертвованиями он прекратил заразу, но сам захворал горячкою и умер посреди тысяч оплакивающих его в чуждом государстве. Он представлен в мраморе, подающим руку помощи страждущим и несчастным».
Особо пропагандировал Свиньин благотворительность и гуманность. Отметил он пермского врача Фёдора Христофоровича Граля, который бесплатно принимал больных с 5 до 6 часов утра, а затем целый день разъезжал по городским больницам. В двух номерах журнала за 1821 год была описана уникальная операция, совершённая Николаем Фёдоровичем Арендтом (в последующем лейб-медиком императора Николая I). Подчёркивалось, что она «нам, русским, даёт право гордиться таковым соотечественником, потому что г. Арендт получил начальное и окончательное образование своё в российских учебных заведениях — в Москве и С.-Петербурге. Подобной операции, столь благополучно совершённой, не было ещё примера в истории хирургии».
Павел Петрович не только призывал к познанию России, но и сам подавал в этом пример. Он совершил путешествие по Волге, Каспийскому морю, Уралу, Западной Сибири, северо-восточной части России. Ещё раньше побывал на Кавказе, в Крыму, в Молдавии. Итогом странствий, наблюдений и зарисовок стала книга «Картины России и быт разноплемённых её народов» с иллюстрациями автора. Писал он также исторические романы: «Шемякин суд», «Ермак, или Покорение Сибири» и другие.
В 1830 году издание «Отечественных записок» прекратилось из-за недостатка средств. Свиньин поселился в своём галичском поместье и занялся изучением истории Петра I. Он собрал музей русской культуры: произведения живописи и скульпторы, миниатюрные портреты царствующих особ и вельмож, старинное серебро, монеты, медали и жетоны, минералы (415 наименований), древние рукописные документы, около 200 иностранных книг, «до России относящихся», и 1200 книг на русском языке.
Писатели-западники недолюбливали Свиньина. Поэт П. Вяземский назвал его в эпиграмме расчётливым любителем чинов, восклицающим: «Я не поэт, а дворянин!» Другую эпиграмму сочинил на него литератор А. Н. Измайлов:
- Пусть Павлушка — медный лоб
- Дураков морочит,
- Лжёт бездельник, как холоп,
- Обмануть всех хочет… (и т. д.)
Он же посвятил Свиньину басню «Лгун», впрочем, тоже не блещущую остроумием и умом. Гоголь объявлял Свиньина прототипом Хлестакова (недаром Хлестаков хвалился: «С Пушкиным на дружеской ноге»).
Судя по всему, «прогрессивисты» западники считали его сумасбродом и невеждой; не может же здравомыслящий человек, побывавший в Америке и Западной Европе, отстаивать самобытность России и утверждать, будто она в чём-то не уступает цивилизованным государствам!
Говорят, в Пажеском корпусе один паж пожурил другого за непочтительное высказывание в адрес России:
— Какой же вы после этого сын отечества!
И услышал в ответ название двух периодических изданий:
— Я не «Сын Отечества», я «Вестник Европы».
Однако прошло несколько десятилетий, и русские писатели, учёные, художники, композиторы получили мировое признание. Прав оказался Свиньин. Увы, ему не довелось убедиться в этом.
…Много воды утекло с той поры, грандиозные изменения происходили в государстве Российском, а в прошлом веке и вовсе преобразился общественный уклад, обновилась вся социальная структура империи, преобразованной в СССР. Но в памяти поколений Свиньин остался странной и нелепой фигурой безудержного враля, квасного патриота, помещика-ретрограда и реакционера.
92 
