очень нудно 
99 
— Почему ограбил? Попросил, и они сами всё дали, — Кайрен осклабился в лучших традициях разбойного люда. Получилось смешно. Я даже хохотнул, но тут же вынужден был схватиться за грудь: всё-таки, излишнее напряжение мышц мне пока ещё не было дозволено.
— Вот-вот, похихикай ещё у меня! Сейчас будешь лекарство пить.
— Какое?
— Которое я приготовлю!
Если кухарскими талантами мой жилец худо-бедно, но обладал, то насчёт его способности целительствовать у меня имеются сомнения, и изрядные:
— Знаешь, тебе вовсе не нужно этим заниматься. Я как-нибудь сам поправлюсь.
— Испугался? — Он снова скорчил страшную рожу.
Признаюсь:
— Очень.
— Не бойсь! Травки мне тот парнишка всучил, чернявый, который тебя в лазарете пользовал.
Галчонок? Ему-то что неймётся?
— Просил приглядеть, чтобы ты принимал отвар через каждые два часа.
— Вот ещё!
Карие глаза сурово потемнели, и пришлось поспешно оправдываться:
— Я в том смысле, что тебе ведь некогда приглядывать, так что...
— А я и не буду.
— Правда?
Рано радовался. Кайрен взял первый по его разумению из мешочков и скучным голосом продолжил:
— Просто возьму с тебя слово, и всё. Будешь пить, как миленький.
Не выдерживаю и прыскаю, уже не пытаясь прятать веселье. Блондин удивлённо поднимает брови:
— Я сказал что-то смешное?
— Нет. И да. И не только сказал, но и сделал.
— Объясни.
Тон его голоса был на удивление ровным: ни обиженным, ни угрожающим. Именно таким задают вопрос, требующий немедленного ответа.
— Ты трогательно заботлив.
— Это тебя смешит?
— Веселит. Немного. Но должна быть причина... Расскажешь?
Дознаватель ссыпал несколько щепотей жёлто-бурой трухи в кружку, потом подкинул поленьев в плиту и водрузил на затейливо прорезанный железный лист ковш с водой.
— Будешь смеяться, но...
— Больше не буду.
Он поднял на меня недоумевающий взгляд:
— Я вовсе не сержусь.
— Знаю. Просто... Больновато мне пока смеяться.
— А, ты об этом! Так вот, будешь смеяться, но после того, как я поселился в твоём доме, мои дела пошли в гору.
— Неужели? Вдруг тебе только так кажется?
— Ни в коем разе! — Кайрен взгромоздился на кухонный стол. — Во-первых, то дело в Кенесали: после него вьер стала относиться ко мне лучше, чем раньше.
— Углядела в тебе толк?
— Перестала насмешничать, что неплохо было бы сделать и кое-кому другому, — шутливо огрызнулся дознаватель. — Во-вторых, благодаря тебе я засвидетельствовал своё почтение будущей наследнице престола. А без лишних хлопот обзавестись покровителями — полезное дело, не находишь?
— Кто ж спорит?
— И третье... — Тут он загадочно улыбнулся. — Опять-таки с твоей лёгкой руки, я, похоже, нашёл совершенно замечательную женщину.
И когда успел, спрашивается?
— Вот про третье, пожалуйста, подробнее!
— С превеликой охотой! Ты меня куда отправил, стервец?
Непонимающе хмурюсь:
— В гостевой дом.
— А зачем?
— Посмотреть на состояние одного из постояльцев. С ним что-то случилось?
— С ним как раз ничего, если не считать ухода на одну из четырёх сторон ещё в последний день Ока.
Ну и новость.
— Он... ушёл? Как?
— Своими ногами, — услужливо пояснил Кайрен. — Встал и ушёл. Надоело лежать, наверное.
Скорп выздоровел? Но это возможно лишь в одном-единственном случае... Странно.
— Ты разговаривал с хозяином гостевого дома? Что он сказал?
— Честно говоря, мне было немного не до разговоров, потому что... Я, думая, что в той комнате нет никого, кроме, как ты утверждал, крепко спящего человека, разумеется, сразу вошёл и... Получил такую затрещину, что невольно прослезился, вспомнив о тяжёлой маминой руке. Ох, как она меня учила уму-разуму, кто бы знал!
— Затрещину? От кого?
— От самой прекрасной женщины, которую я когда-либо видел. Она такая... — Дознаватель мечтательно закатил глаза. — Такая горячая! В самый лютый мороз согреешься.
— Поэтому у тебя рожа до сих пор красная? — Догадался я. — И правда, рука у твоей красавицы тяжёлая, но это скорее недостаток, чем достоинство.
— Да что рука! У неё такие... такие... — Запас восхищённых слов подошёл к концу: остались одни впечатления и чувства, которые помогли Кайрену с помощью жестов описать фигуру неизвестной, занявшей оплаченную мной и отведённую под пребывание скорпа комнату. — И самое замечательное, она вдова!
99 
