очень нудно 
129 
В день солнцестояния мы пришли к городу Вейкфилд. Примерно в миле от него на холме, посреди лесов и полей стоял огромный серый замок Сэндкасл. Наступил самый короткий день в году — посреди лета здесь бывает день, когда солнце всего лишь на пять часов скрывается за горизонтом и даже после заката небо остается светлым; так и посреди зимы есть день, длящийся едва ли пять часов, причем солнце даже в полдень висит низко, его закрывают тучи, солнце совершенно не дает тепла, а затем наступает длинная, беспросветно темная ночь. Мы значительно продвинулись на север по сравнению с Кале, так что здесь эти зимние дни казались еще мрачнее. Природа этого физического явления осталась для меня совершенно недоступной.
Хотя Сэндкасл очень велик и его крепость даже превышает по размерам Тауэр, шеститысячное войско не могло целиком разместиться в нем, к тому же здесь не было достаточных запасов пищи. И все же замок мог стать для нас надежным убежищем, и все офицеры Йорка уговаривали его держать армию в стенах замка или в непосредственной близости от него, пока Эдди не подоспеет с подмогой, — Йорку отчаянно не хватало людей, а войско королевы насчитывало уже не менее двадцати тысяч человек.
Офицеры королевы только и мечтали завязать сражение, покуда преимущество оставалось на их стороне.
Описанный мной лондонский эпизод должен был уже убедить тебя, дорогой брат, что герцог Йорк отличался необузданной гордыней, он легко выходил из себя и отнюдь не умел проявлять выдержку и терпение. Он думал только об одном: как бы к королевской власти присоединить и королевский сан. И вот, когда его попытались уговорить укрыться в замке, он принялся расшвыривать мебель и орать:
— Что, мне прятаться за стеной из страха перед какой-то сволочью?! И пусть все назовут меня трусом, да?! Меня же будут презирать, если я устрашусь этой ведьмы, способной пустить в ход только язык да ногти! — Последнее замечание было уж и вовсе глупо, поскольку кроме ногтей и языка королева имела втрое больше людей и орудий, чем сам Йорк.
Наступило Рождество, день, когда христиане празднуют рождение Иисуса. Они отмечают этот праздник, как мы уже наблюдали в Кале, неумеренным потреблением спиртного в течение двенадцати дней, не говоря уж о столь же чудовищных порциях мяса. В результате такого угощения люди холерического темперамента становятся весьма возбудимыми. Этим и воспользовалась королева. Она прислала к нам в замок гонца, и тот упрекнул Йорка дескать, струсил перед женщиной. Слуги, со своей стороны, предупреждали герцога, что запасы пищи (и, хуже того, крепких напитков!) подходят к концу, а войско королевы отрезало все коммуникации.
Но главной проблемой к тому времени стали экскременты шести тысяч человек, накапливавшиеся внутри стен замка. Англичане не способны справиться с подобной проблемой. Семь дней подряд они испражнялись везде, где вздумается, и теперь повсюду нас окружало дерьмо оно замерзало комьями во дворе, а во внутренних помещениях лежало во всех углах, и над ним легкой струйкой поднимался пар. Но несмотря на это, самой разумной тактикой для герцога было бы оставаться в замке и дожидаться Марча с подкреплениями.
Вечером двадцать девятого числа, когда большинство вельмож сидели за столом в большом зале, обгладывая скелеты кур это были не мясные куры, а несушки, — в коридоре послышались тяжелые шаги, распахнулась деревянная, обитая гвоздями дверь, и пятеро стражников втолкнули в зал какого-то рыцаря. Пришелец запыхался, и его доспехи были с ног до головы покрыты грязью, так что с трудом можно было рассмотреть белый косой крест на красном фоне — мы уже знали, что это герб Невилов. Рыцарь остановился у возвышения, на котором восседал Йорк, и заговорил:
— Я Арнольд Финнес, рыцарь из отряда Эндрю Троллопа.
— Проклятый предатель! — вскричал наш благородный герцог. — Он бросил нас в Ладло пятнадцать месяцев назад. Долой его!
— О нет, ваша милость, он припомнил свою присягу королю Генриху, он и ныне старается соблюсти верность этой клятве и, поскольку вы действуете от имени короля, готов соединиться с вами завтра поутру и вместе обрушиться на войска королевы.
— Сколько людей у этого старого негодяя?
— Шесть тысяч, ваша милость.
— Ад и все дьяволы! Решено!
Троллоп кстати, это имя значит «блудница», довольно странное прозвище для воина — был уже стар. Он сражался рядом с отцом нынешнего короля при Азенкуре[43] (тогда ему исполнилось всего пятнадцать лет) и еще во многих походах, его назначили капитаном Кале, а потом отняли это звание, и старый солдат затаил обиду. В течение многих лет он верно и храбро служил своим господам и давно уже заслужил титул лорда, но нормандцы носятся со своей благородной кровью и не желают предоставлять высшие дворянские звания тем, кто имеет предков-англичан по мужской линии (по женской они есть и у нормандцев), так что Эндрю оставался просто Эндрю, не лордом и даже не сэром.
129 
