Глава 17

Калерия Семеновна Пыкова, 1942 года рождения, оказалась маленькой и кругленькой пенсионеркой, с ласковой улыбкой на румяном личике. Такая, знаете, уютная бабушка Красной Шапочки, точь-в-точь какую художники рисуют на страницах детских книжек.

— Проходите в гостиную и садитесь, — пропела она мне на ходу, — а я пока чай заварю.

Я вошла в единственную комнату и поморщилась. Пенсионерка явно не страдала патологической аккуратностью. Вещи, среди которых находились немыслимые для городской квартиры, в художественном беспорядке валялись по всему пространству. В кресле, например, лежала изъеденная ржавчиной брезентовая палатка, на полу около окна я заметила горку разноцветной керамической плитки, у стены стояла одинокая лыжная палка, а на журнальном столике пылилась целая кипа старых журналов. «Юность, № 4, 1979 год», — прочитала я на том, что лежал сверху.

Признаюсь, что я сама не идеальная хозяйка. И в моей микроскопической квартирке полно предметов, по которым давно плачет помойка. Вот только в своем беспорядке я чувствую себя комфортно, а смотреть на чужой бардак мне почему-то не нравится. Поэтому я сразу же нацелилась на диван — отдаленный оазис порядка в этой захламленной комнате (розовый махровый халат и две засаленные диванные подушки, в далеком прошлом бежевого цвета, не в счет). Однако передо мной возникло препятствие: свернувшись клубком, на диване лежала белая мохнатая собачонка.

Она была из породы тех мелких и вечно дрожащих тварей, которые на улице громко облаивают всех, кто встречается им на пути. Едва я приблизилась, собачонка тут же продемонстрировала свои голосовые способности.

— Кыш! Пошла вон с дивана! — замахала я руками на моську.

Даже не сдвинувшись с места, в ответ собака еще сильнее зашлась в визгливом лае.

Калерия Семеновна что-то прокричала мне с кухни, но за всем этим шумом я ее не расслышала. Во мне начало вскипать раздражение. Да что же это такое творится, люди добрые? Имеет право усталый человек, набегавшийся по мегаполису, присесть на мягкий диван и вытянуть ноги? Или эта радость бытия доступна только маленькой визгливой шавке? Кто из нас двоих царь природы в конце-то концов?

Я взяла лыжную палку и как следует стукнула ею по дивану рядом с собачонкой. Поднялось облачко пыли, но животное по-прежнему нагло восседало на своем месте и облаивало меня на чем свет стоит. Второй удар — скорее символический — я нанесла уже по визгливой твари. Сначала моська подпрыгнула чуть ли не до потолка, а потом опрометью кинулась на кухню. Оттуда немедленно раздались причитания Калерии Семеновны. Ну вот, сейчас меня съедят с потрохами: я замахнулась на святое.

Уже через мгновение в комнату влетела пенсионерка с собакой на руках.

— Мулечка пошла! — закричала она. — Девочка моя! Радость-то какая! Боже мой, как же вам это удалось?

И она принялась вертеть собаку из стороны в сторону и целовать ее в мохнатую слюнявую морду.

— Доченька, спасибо большое! Дайте я вас расцелую! — Теперь Пыкова кинулась ко мне.

— Не стоит беспокоиться. — Я резво прыгнула на другой конец комнаты. — А что, собственно, произошло?

Захлебываясь от радости, Калерия Семеновна рассказала мне следующее. Оказывается, уже больше двух лет Муля не ходила. У собаки внезапно отказали задние ноги. Пенсионерка истратила целое состояние на визиты к ветеринарам, но все впустую. В результате Муля днями напролет валялась на диване. Хозяйка относила ее кушать на кухню к мисочкам с едой, а справлять малую и большую нужду — на улицу. И вот когда надежда на выздоровление псины совсем угасла, пришла я и чудодейственным образом ее излечила. Ну разве это не восхитительно?

Я взглянула на нахальную собачью морду. По всей видимости, у Мули была болезнь под названием «воспаление хитрости». Многие животные периодически ею страдают. У одной моей подруги была овчарка. Однажды она сломала лапу, и ей наложили гипс. Псина выглядела совершенно несчастной, когда понуро волочила раненую ногу. Жалея ее, хозяева стали позволять своему питомцу то, что раньше категорически запрещали: клянчить еду около обеденного стола, лежать в кресле, поглощать в немереных количествах сдобное печенье. Лапа у овчарки долго не проходила. Когда сняли гипс, животное еще продолжало хромать. Подруга сбилась с ног, выясняя у ветеринаров причину. Кость, что ли, неправильно срослась? Эскулапы в ответ лишь разводили руками: рентген показывает, что лапа в норме. Собаку опять жалели и опять закармливали разными вкусностями.

  48