11 
– И вы хотите знать, не превратитесь ли однажды в эту известковую пасть?
– Да, не становлюсь ли я полицейским.
Данглар немного подумал.
– Если представить вас в виде скалы, тут, я думаю, эрозия ведет себя не так, как у всех. Скажем так, у вас мягкое – это сила, а твердое – это слабость. Поэтому тут все должно быть по-другому.
– А что это меняет?
– Все. Слабая порода выдерживает, все шиворот-навыворот.
Данглар подумал о себе самом, засовывая бумагу в одну из текущих папок.
– А что получилось бы, – снова заговорил он, – если бы скала целиком состояла из мягкой породы? И если бы она была полицейским?
– В конце концов она съежилась бы до размеров шарика, а потом совсем исчезла.
– Веселенькая перспектива!
– Но я думаю, что в природе не существует таких скал. А полицейских и подавно.
– Остается надеяться, – ответил Данглар.
Молодая женщина в нерешительности стояла у дверей комиссариата. То есть там не было надписи «Комиссариат», зато на двери висела блестящая табличка с лаковыми буквами «Полицейская префектура. Уголовный розыск». Это было единственное чистое место здесь. Здание было старое, потемневшее, с закопченными стеклами. Возле окон трудились четверо рабочих, с дьявольским грохотом сверля отверстия в камне, чтобы вставить решетки. Мариза подумала, что комиссариат или уголовный розыск это все равно полиция, а эти были гораздо ближе, чем те, с авеню. Она сделала шаг к двери и снова остановилась. Поль ее предупреждал, что вся полиция будет над ней смеяться. Но она тревожилась за детей. Почему бы не зайти на пять минут? Просто рассказать и уйти.
– Выставишь себя перед легавыми курам на смех, глупышка. Если тебе это надо, иди.
Какой-то человек вышел из ворот, прошел мимо, потом вернулся. Она теребила ремень сумочки.
– Что-нибудь случилось? – спросил он.
Перед ней стоял невысокий, черноволосый, небрежно одетый, даже непричесанный мужчина, из рукавов черной куртки торчали голые запястья. Наверное, такой же, как она, не умеет рассказывать.
– Как они там, ничего? – спросила Мариза.
Мужчина пожал плечами:
– Смотря кто.
– Они хоть выслушают? – уточнила Мариза.
– Смотря что вы им скажете.
– Мой племянник говорит, что меня на смех поднимут.
Мужчина склонил голову набок и посмотрел на нее внимательно:
– А в чем дело?
– Да тут у нас в доме, прошлой ночью… Я беспокоюсь за детей. Если вечером у нас побывал какой-то псих, он ведь может вернуться? Как думаете?
Мариза кусала губы, ее лицо слегка порозовело.
– Видите ли, – мягко сказал мужчина, указывая на грязное здание, – здесь уголовный розыск. Тут расследуют убийства. Если кого-нибудь убивают.
– Ох, – испуганно выдохнула Мариза.
– Идите в комиссариат на авеню. В полдень там обычно меньше народу, у них будет время вас выслушать.
– Ой, нет, – Мариза покачала головой, – мне нужно к двум на работу, начальник жутко разозлится, если опоздаю. А они здесь не могут передать своим коллегам, которые с авеню? Я имею в виду, разве полицейские не везде одинаковые?
– Не совсем, – ответил мужчина. – А что случилось? Кого-то ограбили?
– Ой, нет!
– Тогда напали?
– Ой, нет.
– Все равно расскажите, так будет легче понять. И можно будет что-нибудь вам посоветовать.
– Конечно, – сказала Мариза, немного напуганная.
Опершись на капот машины, мужчина терпеливо ждал, пока Мариза соберется с мыслями.
– Это из-за черных рисунков, – объяснила она. – Вернее, там тринадцать черных рисунков на всех дверях в доме. Они меня пугают. Я всегда одна дома с детьми, вы понимаете.
– Это какие-то картины?
– Да нет. Это четверки. Цифры «четыре». Большие черные четверки, нарисованы как-то по-старинному. Я думала, может, это банда какая. Может, в полиции это знают или поймут, что это значит. А может, нет. Поль сказал, хочешь, чтоб над тобой потешались, иди.
Мужчина выпрямился и взял ее за руку.
– Пойдемте, – сказал он ей. – Сейчас мы все это запишем, и бояться больше будет нечего.
– Но может, лучше найти полицейского? – сказала Мариза.
Мужчина поглядел на нее с легким удивлением.
– Я полицейский, – сказал он. – Старший комиссар Жан-Батист Адамберг.
– Ой, – смутилась Мариза. – Извините.
– Ничего страшного. А вы за кого меня приняли?
– Да я вам и сказать не осмелюсь.
Адамберг повел ее через помещения уголовного розыска.
11 
