49 
– Она немедленно разгадает твои хитрости, старина! Но за предложение спасибо. А теперь иди одевайся, пойдем развлекаться, – мрачно прибавил он.
Как ни удивительно, когда наши друзья вошли в «Шехерезаду», Жиля Вобрена они там не застали. Впрочем, было еще довольно рано, зал далеко не заполнился. Под руководством метрдотеля, который как нельзя лучше смотрелся бы в «Князе Игоре», они выбрали столик неподалеку от эстрады, откуда видно было все, что происходило в этом роскошном заведении. Цыганские скрипки неистовствовали, но ни Маши, ни красавицы Варвары пока не было видно. Морозини подумал, что момент, может быть, самый подходящий для того, чтобы поговорить с певицей, и, посоветовав Адальберу, какие блюда и напитки заказать для них обоих, встал и уже собрался было выполнить свое намерение, когда бархатная портьера приподнялась, пропуская комиссара Ланглуа в безупречном смокинге от хорошего портного. Остановившись на пороге, комиссар закурил внушительных размеров гаванскую сигару. Морозини сел на прежнее место... Не отрывая взгляда от меню, Адальбер спросил:
– Ты что, передумал?
– Нет, но момент мне кажется неподходящим. Посмотри туда!
Адальбер восхищенно присвистнул:
– Черт возьми! Если в этом году у полиции такая форма, я немедленно поступаю туда на работу!
– Может быть, это и неплохая идея, если вспомнить о твоей... смежной деятельности. У тебя было бы хорошее прикрытие...
Тем временем полицейский успел заметить друзей и направился к столику, за которым они сидели. Альдо встал навстречу комиссару:
– Надеюсь, вы сейчас не на службе и не откажетесь поужинать с нами?
Жорж Ланглуа нечасто улыбался, что придавало его улыбкам особенное очарование:
– На службе-то я всегда, а сюда только зашел на минутку. Но я вам очень благодарен.
– Неужели вы хотите сказать, что уходите прямо сейчас? Не послушав Машу Васильеву?
– Я ее уже слышал... в другом амплуа! И не могу позволить себе поддаться чарам такого прекрасного голоса. Улисс хотя бы велел привязать его к мачте корабля. Но... я охотно вернусь послушать ее пение, когда история закончится.
– Надеюсь, это произойдет скоро. Ваш Наполеон VI мне совсем не нравится.
– А мне и того меньше. Доброй ночи, господа!
Коротко поклонившись, Ланглуа непринужденной походкой удалился в сторону гардероба.
– С чего это тебе вздумалось его приглашать? – сердито спросил Адальбер. – Готов признать, что он элегантно выглядит, но как-то одного этого маловато, чтобы делить с ним хлеб-соль.
– А почему бы и нет? Он, знаешь ли, великолепная ищейка! Кстати, а почему бы тебе не поинтересоваться у него насчет твоего приятеля Латроншера!.. О, нет, только не это! Такого просто быть не может!
В самом деле, из-за роскошной, шитой золотом бархатной портьеры показался еще один персонаж, правда, по части одежды сильно уступавший денди с набережной Орфевр: Мартин Уолкер наряжаться не любил и остался верным своему поношенному твиду, бриджам, вяло пузырившимся над гольфами, и грубым ботинкам на толстой подошве. Так же, как и Ланглуа, он остановился у входа, чтобы закурить, и уже достал из кармана трубку, но важный метрдотель, смотревший на него с почти осязаемым отвращением, вовремя подоспел, чтобы уберечь своих гостей от тошнотворных миазмов.
– Зачем он-то сюда явился? – вслух размышлял Альдо. – Должно быть, приметил Васильевых на аукционе...
Князь проворно поднялся с места и взмахнул рукой, чтобы привлечь внимание журналиста. Адальбер возмутился:
– Уж не хочешь ли ты и этого тоже пригласить с нами поужинать?
– «Почему бы и нет?» – снова спрошу я. Он ведь пообещал мне очень важные сведения... Я и не думал, что мы с вами так скоро увидимся, – прибавил Морозини, обращаясь к Уолкеру, который поспешил откликнуться на его зов. – Я собирался завтра утром наведаться в вашу газету, чтобы с вами поговорить, но вы меня опередили. Садитесь же, прошу вас...
Уолкер не заставил долго себя уговаривать и не стал возражать, когда Морозини попросил поставить еще один прибор. Напротив, когда в его бокале вскипели первые пузырьки шампанского, на его довольно-таки обаятельном лице с большим насмешливым ртом, кривоватым носом и голубыми глазами, смотревшими прямо и смело, – именно это и делало физиономию привлекательной, – расцвела почти детская улыбка неисправимого лакомки. А появление икры привело его в настоящий восторг.
– Если вы всегда так обходитесь с прессой, нет ничего удивительного в том, что она вас обожает. – Я обхожусь с вами по-дружески, потому что надеюсь на взаимность. Сегодня днем вы кое-что мне пообещали...
49 
