50 
– Я об этом не забыл и благодарен вам за то, что вы позволили Марии уйти. Я уже говорил вам, что это очень несчастная девушка.
– Тем не менее она замешана в убийстве Петра Васильева, поскольку явно связана с убийцами. Не забывайте о том, что я видел ее в его квартире вскоре после похищения и что я следовал за ней до места преступления... где она словно по волшебству исчезла вместе с ними...
– Знаю. Она сама мне об этом сказала.
– Вы с ней так близко знакомы?
– Достаточно хорошо знаком! Больше того, именно я устроил ее в Фоли-Рошешуар, не то она умерла бы с голоду.
– Она работает в театре?
– Слишком громкое слово – всего-навсего в мюзик-холле и далеко не лучшем. Она танцовщица. Согласен, красавицей ей не назовешь, но она хорошо сложена, и ноги у нее великолепные...
Затем, повернувшись к Адальберу, который смотрел на него так, словно ждал, что журналист сбежит, прихватив столовой серебро, заметил:
– Я где-то слышал ваше имя: вы, кажется, археолог?
– Египтолог, – уточнил Видаль-Пеликорн, на челе которого начали мало-помалу рассеиваться грозовые тучи. – Вот уж не думал, что мое имя известно господам газетчикам.
– Разумеется, не всем, но я – особый случай. Я всегда пытал настоящую страсть к предметам, выкопанным из земли, которые нередко могут много о чем порассказать. Вот потому и знаю, кто вы такой...
И, сжалившись над Видаль-Пеликорном и желая дать ему время оправиться от смущения, Уолкер принялся неспешно делать себе очередной бутерброд с икрой. Альдо вернулся к прежней теме:
– Мне хотелось бы поговорить с госпожой Распутиной. И чем раньше, тем лучше...
– Что вы надеетесь от нее услышать?
– Надеюсь что-нибудь узнать о ее опасных приятелях. Я вполне готов допустить, что она не участвовала в убийстве Петра, но она все равно остается сообщницей. Кроме того, я убежден в том, что эти люди имеют отношение к убийству в зале особняка Друо.
– Наверное, вы правы, но, пусть даже Мария и была там, к убийству она отношения не имеет. Что касается сведений о тех, кого вы именуете ее опасными приятелями, можете быть уверены в том, что она ничего не сможет вам сообщить...
– А вы-то что об этом знаете? – вкрадчиво спросил Адальбер.
Уолкер наградил его широчайшей и слегка насмешливой улыбкой.
– Неужели вам не приходило в голову, что я с ней уже поговорил на эту тему? Я тоже – лицо заинтересованное, причем в первую очередь! Только представьте себе, какую статью я мог бы написать о своей встрече с Наполеоном VI!
– Вы в курсе? – сухо поинтересовался Альдо. – Каким образом?
– Мария мне о нем рассказала... хотя сама никогда в глаза его не видела.
– Объясните, сделайте милость!
– О, все очень просто, – вздохнул Уолкер, протягивая пустой бокал, чтобы его наполнили. – Я не стану пересказывать вам ее биографию, потому что это было бы напрасной тратой времени: если вы с ней встретитесь, она сама выложит вам всю свою жизнь со всеми подробностями. Скажу только, что после множества мытарств они с мужем, неким Борисом Соловьевым, бежали из Санкт-Петербурга, оказались в конце концов в Париже. Здесь Мария рассчитывала на помощь некоего банкира по фамилии Рубинштейн, но тот испарился. Муж, не выдержав обрушившихся на семью испытаний и непосильной работы – он брался за все, чтобы прокормить жену и двух малышек! – умер, и Мария, продав все, что еще оставалось ценного, оказалась в полной нищете. И тем более жестокой нищете, – сумрачно пояснил журналист, – что она не могла надеяться на поддержку других русских беженцев: ведь для них дочь Распутина была отмечена печатью проклятия. Вот тогда-то она и откликнулась на объявление: требовались хорошенькие девушки, умеющие танцевать. Она пришла по указанному адресу, но человек, который занимался отбором, чуть не свалился со стула, услышав ее имя, и сказал, что ее место не здесь, пусть едет в Америку и разыгрывает свою комедию перед янки. В полном отчаянии она добрела до кабачка на Монмартре и там принялась глушить коньяк, чтобы хоть ненадолго забыть о своих горестях и разочарованиях. Именно в этом кабачке я ее и встретил. Бедняжка была донельзя жалка, и я всеми силами старался ей помочь. Поэтому мы с приятелями и устроили ее в Фоли-Рошешуар: надо же было как-то существовать. Там ее имя и талант, – а она не без способностей! – привлекли несколько поклонников, в числе которых был некий Аарон Симанович, в свое время служивший секретарем у Распутина. Именно он уговорил Марию подать в суд на князя Юсупова, который выпустил книгу, где рассказал о своей истории со старцем.
50 
