19 
– Сюда, пожалуйста! – И да Пре пустился в путь по коридору.
Брунетти увидел у него на спине смещенный влево острый горб, торчавший под пиджаком, как куриная грудная кость. Да Пре, собственно, не хромал, но тело его перекашивалось при ходьбе на левый бок, как будто в стене был заключен магнит, а сам он – мешок железных опилок, которые туда притягиваются. Он привел их в гостиную с окнами на две стороны. С левой виднелись крыши, с другой – закрытые ставнями окна другого здания.
Вся мебель в комнате не уступала размерами двум монументальным буфетам, полностью закрывавшим заднюю стену: диван с высокой спинкой, на котором уместились бы шестеро; четыре резных кресла, судя по орнаменту на подлокотниках, испанские, и огромный флорентийский сервант, уставленный бесчисленными мелкими предметами – Брунетти на них едва глянул. Да Пре вскарабкался на одно из кресел и махнул посетителям на два других.
Комиссар сел и заметил, что ступни его едва достают до пола, а ноги да Пре болтаются посередине между сиденьем и полом. Каким-то образом невероятная мрачность лица этого человечка не позволяла усмотреть нечто забавное в этом диком расхождении масштабов.
– Вы сказали, с завещанием моей сестры что-то не так? – хладнокровно начал да Пре.
– Нет, синьор да Пре, – ответил Брунетти, – я не хочу запутывать дело или вводить вас в заблуждение. Наш интерес не имеет ничего общего с завещанием вашей сестры или его условиями. Он вызван смертью, вернее, причиной ее смерти.
– Что же вы сразу так и не сказали? – Голос человечка потеплел.
Что-то в этом потеплении Брунетти не понравилось.
– А это там табакерки, синьор да Пре? – вмешался Вьянелло, вставая с кресла и направляясь к серванту.
– Что?! – резко откликнулся хозяин.
– Вот это – табакерки? – Вьянелло нагнулся над полкой, приблизив лицо к мелким предметам, почти ее закрывавшим.
– Почему вы спрашиваете? – В обычном теперь голосе да Пре слышалось любопытство.
– Мой дядя Луиджи, из Триеста, собирает их. Мальчишкой я обожал ходить к нему в гости, потому что он мне их показывал и разрешал трогать.
Дабы исключить подобную кошмарную возможность и не дать подозрению внедриться в сознание да Пре, Вьянелло сцепил руки за спиной и всего лишь склонялся к коробочкам. Разняв руки, он указал на одну табакерку, стараясь держать палец на расстоянии ладони от нее.
– Вот эта – голландская?
– Какая? – Да Пре спустился с кресла и направился к полке и сержанту.
Голова человечка еле-еле доходила до края полки, и ему пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть туда, где стояла коробочка, привлекшая внимание Вьянелло.
– Да, это Дельфт. Восемнадцатый век.
– А эта? – Вьянелло опять указал, не доходя в самонадеянности до того, чтобы потрогать. – Баварская?
– Отлично! – Да Пре ухватил маленькую коробочку и вручил ее сержанту, который с величайшей осторожностью взял ее, перевернул и посмотрел на донце.
– Да, вот маркировка. – И наклонил ее к да Пре. – Настоящая красота, правда? – произнес он с энтузиазмом. – Моему дяде безумно понравилась бы вот эта, особенно – как она разграничена на два отделения.
Пока увлеченная парочка, голова к голове, изучала крохотные коробочки, Брунетти оглядел комнату. Три картины – семнадцатого века; очень плохие картины и очень дурной семнадцатый век: умирающие олени, вепри и снова олени. Слишком много крови и искусно изображенной смерти, чтобы его заинтересовать. На других картинах явлены библейские сцены, но и на них тоже льется огромное количество крови, на сей раз человеческой. Брунетти перенес свое внимание на потолок: изящная лепная розетка посредине, а из центра ее свисает люстра муранского стекла из сотен пастельных цветочков с мелкими лепестками.
А чем заняты двое энтузиастов? Оба сидели на корточках перед открытой правой дверцей серванта. На внутренних его полках, похоже, хранились еще сотни коробочек. На миг комиссару почудилось, что он задыхается в этой странной великаньей гостиной, где живет затворником этот лилипутик, и только эти яркие эмалевые фрагменты забытой эпохи служат ему напоминанием об истинном масштабе вещей.
Пока Брунетти смотрел на двух одержимых, они поднялись на ноги. Да Пре закрыл дверцу серванта, вернулся к креслу и хорошо отработанным легким прыжком занял свое место. Вьянелло задержался слегка, окинув восхищенным взором ряды коробочек на полке, но потом тоже вернулся в кресло. Первый раз комиссар решился улыбнуться, и да Пре, улыбаясь в ответ и устремив взгляд на Вьянелло, проговорил:
19 
