47 
— Это я и хотел у вас спросить, доктор.
Помолчав и подумав, она предположила:
— В аптеке, в лаборатории — но я уверена, что за расходованием таких веществ существует контроль.
— И да, и нет.
Она была итальянкой и сразу поняла, к чему он клонит.
— То есть оно могло исчезнуть и об этом не доложили, а может, вообще не хватились?
— Полагаю, что так. Один из моих подчиненных проверяет городские аптеки, но нельзя даже надеяться, что удастся проверить все заводы и фабрики Маргеры и Местре.
— Он используется для проявления пленок?
— Да, в сочетании с некоторыми органическими веществами.
— В Маргере этого добра столько, что вашим людям работы хватит.
— Боюсь, на много дней, — вздохнул он. И, заметив, что ее бокал пуст, предложил: — Принести вам еще?
— Нет, благодарю. Боюсь, за сегодняшний вечер я и так многовато выпила графского шампанского.
— А вы бываете тут на приемах? — ему стало любопытно.
— Да, изредка. Он всегда меня приглашает, и когда я свободна, то стараюсь прийти.
— Почему? — вопрос слетел с языка прежде, чем Брунетти успел подумать.
— Он мой пациент.
— Так вы его лечащий врач? — Брунетти даже не сумел скрыть своего изумления.
Она рассмеялась — весело, совершенно искренне и без всякой обиды.
— Если он мой пациент, стало быть, я его лечащий врач, — Она немного успокоилась, — Моя приемная напротив, на той стороне кампо. Сперва я лечила только слуг, но год назад, когда меня вызвали к одному из них, мы с графом встретились и разговорились.
— О чем? — Брунетти сразила сама мысль о том, что граф, оказывается, способен разговориться, подобно простым смертным, и притом с таким скромным человеком, как эта молодая женщина.
— В тот первый раз — о заболевшем слуге, у которого был грипп, а когда я пришла опять, у нас зашел разговор о греческой поэзии. Потом завязалась дискуссия, если мне не изменяет память, насчет греческих и римских историков. Граф — большой любитель Фукидида. Поскольку я училась в классическом лицее, то могу беседовать на такие темы и при этом не выглядеть дурочкой, — и граф решил, что как врачу мне можно доверять. Теперь он то и дело приходит ко мне в приемную, и мы беседуем о Фукидиде и Страбоне. — Она облокотилась на стену и скрестила ноги. — Он похож на многих моих пациентов. Многие из них приходят пожаловаться на несуществующие хвори и боли. С графом, правда, интересно поговорить, но думаю, принципиальной разницы между ним и остальными нет. Он такой же старый и одинокий, и ему не с кем поговорить, а хочется.
От подобной оценки графа Брунетти буквально лишился дара речи. Одинокий? Он, которому под силу, подняв телефонную трубку, преодолеть секретный код швейцарского банка? Кто способен узнать подробности завещания человека, которого еще не предали земле? Он настолько одинок, что вынужден ходить к врачу, чтобы поболтать о греческих историках?
— Он и о вас иногда говорит, — улыбнулась Барбара. — Обо всех вас.
— Правда?
— Да. Он носит в бумажнике ваши фотографии. И мне показывал — много раз. И вас, и вашу жену, и детей.
— А зачем вы мне рассказываете все это, доктор?
— Я уже говорила вам — он одинокий и старенький. И он мой пациент, так что я пытаюсь сделать для него все, что могу. — И, заметив, что он уже собрался возразить, добавила: — Все, что в моих силах, если считаю, что смогу этим ему помочь.
— Скажите, доктор, вы всегда принимаете частным образом?
Если она и поняла, к чему он клонит, то виду не подала.
— В основном я принимаю больных в системе бесплатного здравоохранения.
— Ну а частных пациентов у вас много?
— Не думаю, что это вас каким-либо образом касается, комиссар.
— Не касается, — согласился Брунетти. — А каковы, если не секрет, ваши политические пристрастия? — В Италии, где программы разных партий до сих пор еще не пишутся под копирку, этот вопрос безусловно имеет некоторый смысл.
— Коммунисты, разумеется — хоть и под этим новым названием.
— И при всем этом вы принимаете у себя одного из самых богатых людей Венеции? А может быть, и всей Италии?
— Конечно. А что такого?
— Как же. Он же очень богатый.
— Но почему же я не могу принять его — как пациента?
— Я думал, что…
— Что я откажусь ему помочь, потому что он богатый и может нанять врача получше? Вы это хотели сказать, комиссар? — Она даже не пыталась скрыть своего гнева. — Этим вы не только оскорбили меня, но и продемонстрировали определенную примитивность воззрений. Ни то, ни другое меня особо не удивляет.
47 
