20 
В просторном, увенчанном куполом вестибюле, в самом центре здания, Альдо встретил прямой, как палка, дворецкий. Услышав громкое имя, он лишь слегка поклонился и проводил его в гостиную, убранную с той же тяжеловатой, но несомненной роскошью, которая отличала все жилища знаменитого семейства. Вскоре на зеркальном версальском паркете зазвучали неровные шаги барона Пальмера.
– Мы можем здесь поговорить? – спросил Морозини после того, как они обменялись любезностями.
– Разумеется. Слуги Ротшильда не станут подслушивать у дверей. Они слишком хорошо вышколены. Что случилось?
– Сейчас расскажу, но сначала хотел бы узнать, зачем вы вызвали меня в Вену, если сюда уже приехал Видаль-Пеликорн?
Брови Аронова поползли вверх, всегдашний монокль со звоном выпал на столик.
– Адальбер здесь? Честное слово, не знал! А вам откуда это известно?
– Я видел, как слуга мыл его машину во дворе дворца Адлерштейнов. Повторяю, машина его, и я не представляю себе, что бы она могла здесь делать без хозяина.
– Я тоже, но, раз уж вы там были, могли бы спросить?
Нельзя сказать, что я был там. Я заметил машину, когда меня выставлял за дверь слуга, тот самый, с которым я беседовал накануне. Мне кажется, во дворце творится что-то странное. Во всяком случае, там живут очень странные люди...
– Сейчас вы мне все расскажете. Ливрейный лакей, одетый на английский лад, скромно поскребся в дверь, потом вошел с подносом, поставил его на круглый столик и принялся разливать кофе.
– Не стоило ради меня беспокоиться, – сказал Альдо.
– А я и не беспокоился, – отозвался Аронов с улыбкой, редкой гостьей на его лице, сразу придавшей привлекательность суровым чертам. – Это обычное гостеприимство Ротшильдов. Если вас впустили в дом, значит, непременно должны угостить. В Лондоне вам предложили бы чай или виски. Здесь, конечно, кофе – национальное пристрастие.
– Возникшее только из-за того, что, удирая после неудачной осады в 1683 году, турки побросали столько мешков с кофе, что венцы успели к нему пристраститься. От каких порой пустяков зависят национальные особенности.
– Не стану спорить. А теперь – рассказывайте!
Морозини рассказал о трех приключениях, пережитых им у «райских врат», не желавших открыться перед ним: о ночном отъезде, об утреннем визите и, наконец, о своем загадочном разговоре с молодым человеком в зеленой шляпе. Закончил князь тем, что намерен как можно скорее повидать графиню и отправляется с этой целью в провинцию.
– К сожалению, я понятия не имею, где ее искать. «Близ Зальцбурга» – слишком расплывчато! Фрау Захер посоветовала мне расспросить об этом вас: по ее мнению, вы самый сведущий человек из всех.
– Она оказывает мне большую честь, ведь еще вчера вечером я и понятия об этом не имел. Но с тех пор удалось кое-что разузнать. Короче, древний родовой замок, следовало бы сказать – фамильные руины, находится у Гальштат а, но, поскольку жить там невозможно, приближенные ко двору Адлерштейны построили себе виллу – скорее даже замок! – поблизости от Бад-Ишля. Он называется Рудольфскроне и, кажется, очень красив. Думаю, вам его покажут без труда.
Морозини записал эти ценные сведения в книжечку, которую всегда носил в кармане, допил кофе и собрался уходить.
– Вы скоро думаете ехать? – спросил Хромой.
– Прямо сейчас, если это возможно. Вернусь в отель, справлюсь, когда ближайший поезд на Зальцбург, и в путь... Но могу ли я попросить вас о небольшой услуге?
– Разумеется.
– Попробуйте узнать, что делает здесь Адальбер. Даже если бы мне не нужно было уезжать, я все равно не смог бы день и ночь караулить у дворца Адлерштейнов, дожидаясь, пока он выйдет.
– Вы угадали мои намерения. Я займусь этим. Уезжайте спокойно!
Однако небесам не было угодно, чтобы Альдо сел в поезд, идущий в Зальцбург. Вернувшись к Захеру, он увидел только что принесенную телеграмму.
«Умоляю вас простить меня, но прошу немедленно вернуться. Столкнулся с ситуацией, которую не могу разрешить. К тому же Чечина грозит уволиться. С любовью. Ги Бюто».
Сильно раздосадованный, Альдо сунул голубой листок в карман и поднял было телефонную трубку, намереваясь позвонить домой, но, немного подумав, ограничился тем, что заказал место в спальном вагоне ночного поезда на Венецию. Если Бюто, не хуже его знающий преимущества телефона, выбрал телеграф, значит, имел на то веские причины. У Морозини не было ни малейшего представления о том, что могло произойти, однако, несомненно, большая неприятность – поставить Бюто в затруднительное положение и вывести из себя Чечину было не так-то просто.
20 
