Последние отзывы

  43  

— Можно нюхать просто так? Или тряпку все-таки придется мочить?

— Необязательно. Просто большой вдох не делай, а то голову поведет.

Я открыл крышку и поднес горлышко склянки к лицу. В нос ударил терпкий, уже не кажущийся непривычным аромат. Но вдыхать его глубоко и в самом деле не стоило. Хотя бы чтобы не превратиться в глазах окружающих из столичного щеголя в человека, чья жизнь целиком и полностью зависит от дурных травок.

А окружающих было много. Слишком много для того места, где мы оказались, и для того времени суток, когда солнце висит едва ли не в середине небосклона. Правда, прохожие больше были увлечены своими делами и нуждами, чем остановившимися у стены дома путешественниками. По крайней мере, ни один из них не скользнул любопытным взглядом за моей рукой, убирающей флакончик в поясную сумку. И ни один не изъявил желания оказать путешественникам, впервые прибывшим в здешние края, какие-либо услуги.

Вот это показалось мне странным. На столичных улицах приезжему было не увернуться от десятка почтительно предлагающих свое общество проводников, советчиков и прочих бездельников, промышляющих обманом. А здесь делают вид, будто они одни в целом свете, и гордо проходят мимо. Или испуганно?

Вон та пожилая женщина смотрела на меня дольше других прохожих, но, как только ее примеру последовал околачивающийся рядом ребенок, то ли внук, то ли правнук, коротко стриженный мальчишеский затылок получил увесистую оплеуху. Мол, нечего глаза пялить на незнакомцев.

В каком-то смысле всеобщая отстраненность от чужих дел даже успокаивала: хорошо быть уверенным в том, что в неподходящий момент тебе никто не подвернется под доги. Но стена отчуждения, мгновенно выстроившаяся между нами и местными жителями, была уж слишком высока.

Я решил поинтересоваться у Натти, как он предполагает действовать дальше, но не успел даже открыть рот, как из-за правого плеча раздалось искренне радостное:

— Какие люди! Вот уж не чаял здесь с вами свидеться!

Золотозвенник по имени Керр сиял, как начищенный поднос, поправляя расстегнутый ворот длинной тонкой рубашки, доходящей почти до колен, и обмахиваясь чем-то вроде веера.

Ну да, жарко же. Это я еще не прочувствовал всей мощи проливающегося с небес тепла, потому что в Наблюдательном доме, или как он здесь называется, было весьма зябко.

— Какими судьбами? — продолжил расспросы старый знакомый, в отличие от прочих прохожих прямо-таки лучащийся доброжелательностью.

— Чувствую себя… неважно. А лекарь сказал, что южный воздух поможет.

— Ах, все тот неприятный случай не дает себя забыть? — охотно посочувствовал Керр. — Надо же было такому случиться! И все насмарку, вся выслуга, весь почет… Ну да что я вас держу на улице? Пойдемте посидим в благословенной прохладе, заодно подкрепитесь после дороги.

Он подхватил меня под локоть и потащил в переулок, уводя с солнца и, что гораздо важнее, от любопытных ушей, которые вполне могли прислушиваться к нашему разговору.

Харчевня, в скором времени оказавшаяся на нашем пути, заявила о себе даже раньше, чем появилась из-за поворота, наполнив воздух пряным запахом жарящегося мяса. Золотозвенник потянул носом, вдыхая чудесный аромат, и удовлетворенно кивнул:

— Лучшее жаркое в Кибрале готовят именно здесь. Сейчас сами попробуете и убедитесь!

Несмотря на столь многообещающее заявление, посетителей внутри заведения оказалось немного, и в ответ на мой недоуменный взгляд Керр пояснил:

— Время не обеденное. В такую жару местные жители предпочитают отсиживаться по домам.

— Что-то я не заметил, чтобы та площадь пустовала.

— Так то по большей части приезжие. Как вы или я. Кибрал — последний город, до которого можно добраться казенным порталом.

Вот оно что… Пограничье Дарствия, значит? А дальше начинаются земли, живущие по своим собственным законам?

— Неси все самое лучшее, душенька! — велел золотозвенник смуглой подавальщице, и спустя всего пару минут на столе перед нами уже стояли миски с мясом, сыром, хлебом, чем-то еще, для чего в моей памяти не нашлось названия, и целая вереница соусов чуть ли не всех цветов радуги.

Керр тут же отломил кусок лепешки, макнул в несколько плошек подряд и блаженно зажмурился, отправляя приготовленное кушанье в рот. А прожевав, вполголоса сообщил, переходя на свой обычный тон:

— Ненавижу местную кухню.

  43