17 
Сапоги застучали по мостовой.
– Боже милостивый, сударь, что это вы делаете?
Я поднял глаза и увидел, что лейтенант вышел из дома. Он выглядел чрезвычайно довольным собой.
– Этот парень ранен одним из ваших солдат, – грубовато ответил я. – Я пытаюсь помочь ему. Если так уж необходимо, чтобы…
Лейтенант с презрением смотрел на раненого поденщика:
– Он, без сомнения, пытался убить кого-нибудь. Все они тут курят опиум. Пусть о нем заботятся его близкие. Мы лишь попытались преподать им урок.
Полосами, наскоро вырванными из рубахи поденщика, я, как умел, перевязал его рану. Он попытался заговорить, и тут сознание оставило его. Я беспомощно пытался его поднять, однако это мне не удалось.
Теперь появились и гуркхи. Они вели трех китайцев в черных и красных халатах; двое мужчин и одна женщина – вероятно, хозяева притона.
Лейтенант ткнул стеком в их сторону, после чего запрокинул голову и заговорил, обращаясь к пустым окнам и дверям:
– И никакого опиума больше! Вы понимать! Опиум плохой! Эти люди плохие! Должны в тюрьму! Мы запирать их надолго. Понимать?
Он сердито постучал стеком по своим сапогам, затем посмотрел на меня и раскрыл рот, чтобы сказать мне кое-что, но я опередил его.
– Я попытаюсь доставить парня в больницу, – сказал я. – Может быть, кто-нибудь мне поможет?
Офицер взял поводья лошади и взглянул на своих солдат, державших перепуганных арестантов куда крепче, чем это требовалось.
– Один из ваших людей… – снова начал я.
Лейтенант сел в седло.
– Я уже сказал вам, сэр: пусть его близкие о нем и заботятся. Вы явно не понимаете условий жизни на этом острове. Проблема опиума. Здесь она принимает ужасающие масштабы. И с каждым днем все хуже. Они предпочитают возделывать мак, нежели выращивать продукты питания. Я…
– А какой вообще смысл имеет их жизнь, Оллсоп?
Из темного дверного проема того дома, где происходил обыск, донесся вялый голос. Голос англичанина.
Лейтенант Оллсоп повернулся в седле и качнул стеком в сторону говорящего, которого не видел.
– Сидите-ка там и радуйтесь, что вас не арестовали.
На солнечный свет выступила фигура. Грязный европейский костюм, рваная туземная рубаха. Оборванец был бос, небрит, истощен и совершенно явно накурился опиума. Слишком хорошо я умел распознавать эти признаки, потому что и сам в свое время искал утешения в наркотиках. Возраст странного типа я определить не мог, но голос был молодой и мог принадлежать человеку среднего класса.
– Я было подумал, что вы могли бы постыдиться… – на лице Оллсопа было написано отвращение.
– А кто вы такой, чтобы отнимать у них их единственное удовольствие, Оллсоп? – сонно вопросил незнакомец. – Оставьте вы их в покое, ради всего святого!
Лейтенант Оллсоп развернул свою лошадь и прокричал:
– Вперед, марш!
Он рысью помчался прочь, не отвечая оборванному англичанину.
Я смотрел, как гуркхи тащат за собой запуганных арестантов.
Англичанин пожал плечами и повернулся, желая возвратиться в дом.
– Минутку! – крикнул я. – Мне нужно доставить этого человека в больницу. Он умирает. Вы не могли бы мне помочь?
Англичанин устало привалился к дверному косяку.
– Поверьте вы мне, предки примут его куда лучше, чем доктора.
– Мне только что показалось, что вы на стороне этих людей.
– Вовсе нет, старина. Я фаталист, знаете ли. Я сказал Оллсопу, чтобы он оставил их в покое. И вам я скажу то же самое. Какой смысл? Он все равно скоро умрет.
Однако же он вышел из дверного проема, шаркая, прошел через площадь и заморгал в солнечном свете.
– А вы-то с какого дерева лист?
– Я воздухоплаватель. Офицер. Неделю назад я причалил сюда.
– А, матрос с потерпевшего крушение судна! В отеле про вас говорят. Порядок, я помогу вам оттащить к костоправам этот труп, если смогу.
Накурившийся опиума англичанин был не сильнее меня, но совместными усилиями нам удалось поднять китайского поденщика и донести его до пристани, откуда рукой подать и до больницы.
Мы призвали двух монахинь и передали им раненого. Когда с этим было покончено, я, задыхаясь, остановился в коридоре и с любопытством уставился на своего помощника.
– Спасибо.
Он легко улыбнулся:
– Не стоит благодарности. Ни малейшей. Чао!
Он поднял руку в насмешливом салюте и исчез, прежде чем доктор Хира спустился по лестнице.
– Кто этот парень? – спросил я доктора Хиру и описал ему внешность опустившегося англичанина.
17 
