90 
– Тяжело, – согласилась я. – Бросай ты все это на фиг.
– Я подумываю, – признался Иван. – Но гордость не позволяет. Столько сил вложено…
Мы постояли молча. Из-за угла показался трамвай.
– Ты знаешь, что занятий не будет? – вспомнила я.
Иван кивнул:
– Я туда сейчас не поеду. Кстати, ты в курсе, что твоя яблоня зацвела?
– Правда? – обрадовалась я.
– Еще вчера. Начальство во дворе топталось, все спрашивали, что за сорт. Еще листья не появились, а все дерево в цветах. Красиво!
Подошел трамвай, я торопливо простилась с Иваном и побежала садиться. Пока я ехала в училище, мысли блуждали между яблоней и Эзергилью. Мне было как-то тревожно. Я подозревала, что она хочет поговорить со мной насчет моих мстительных затей. Если бы демон разорил Катькин домен, она бы наверняка узнала об этом первая.
Проходя через двор, я остановилась осмотреть яблоню и вдруг заметила, что из цветов свисают чьи-то ноги в спортивных тапочках. По ним и белым брюкам я опознала Эзергиль. От сердца сразу отлегло, хотя мне, в принципе, неприятно, если к моему дереву, проросшему сквозь миры, приближается кто-нибудь посторонний. Кстати о яблоне: она выросла в той, самой первой модели, на месте бездонной пропасти, которую Антонина повелела мне убрать. Дикая яблоня, высокая, развесистая, как в сказке про гусей-лебедей, с могучими ветками и толстым корявым стволом. Цвела яблоня так, что не передать словами, а яблоки походили на недозрелые вишни и на перезрелую рябину. Когда я была маленькой, такая же яблоня росла у нас на даче, затеняя и замусоривая получастка. Держали ее исключительно ради цветов и меня. Летом я проводила в ее ветвях целые дни, можно сказать, жила на ней. А как я горевала, когда ее спилили! После первого зачета, который у меня, кстати, так и не приняли, я сидела возле пропасти, думая, какую бы гадость там посадить, и вдруг вспомнила о моей яблоне. Там, в том плоском, скучном, пустынном мире, я ее и вырастила заново. А вскоре выяснилось, что она проросла сквозь реальность, и теперь ее могут видеть во дворе училища все желающие. Еще более интересную новость сообщила Эзергиль: оказывается, яблоня растет и в ее моделях миров на том же самом месте. Уж теперь-то Антонину точно проймет, решила я и как всегда ошиблась. Подняв домиком бровь, она долго рассматривала дерево с крыльца мастерской и наконец буркнула: «Ладно, пусть растет. В принципе, проходу не мешает. Надеюсь, цветов на ней не будет?» – «Разумеется!» – сладостно пропела я…
– Эй, Гелька! – донеслось из ветвей. – Иди сюда.
– Привет! – Я подошла к яблоне и щелкнула Эзергиль по тапку. – Что это ты делаешь на моей яблоне?
– Не поверишь – тебя поджидаю.
Я увидела Эзергиль целиком – она сидела верхом на толстом суку, и лицо у нее было нарочито беспечное. Но мне показалось, что эта беспечность – только маска, как будто Эзергиль душит смех, а она его прячет.
– На твоем месте, – с загадочной усмешкой сказала она, – я бы в мастерскую сегодня не ходила.
– А что? – испугалась я. – Тоня не в настроении?
Эзергиль махнула рукой:
– Когда ты последний раз видела ее в настроении? Нет, дело в Катьке. Она рвет и мечет с самого утра. Говорит, когда ты явишься, она тебе глаза выцарапает. И замечу в скобках, я ее понимаю.
– А я нет, – машинально ответила я.
В первый момент до меня не дошло. Потом, обгоняя друг друга, явились две мысли: «Круто, демон все-таки разнес Дом Эшеров!» и: «Мамочки! Как она меня вычислила?!»
Эзергиль посмотрела на меня и вдруг фыркнула от смеха.
– А ты-то откуда знаешь, что случилось? – сообразила вдруг я. – Погодина всем растрепала?
– Что ты, – посерьезнела Эзергиль. – О таком не болтают. Это же позорище – ей, такой крутой, задала трепку девчонка-первогодок! Что касается меня… ладно, признаюсь. Я все видела своими глазами. Когда в Доме Эшеров начался беспредел, я подумала: нет, не могу пропустить такое зрелище!
Эзергиль снова развеселилась.
– Твое чудо-юдо с полчаса возило Катькиного стража мордой по чернозему, по-моему, из чистого садизма. Потом оно пошло громить Дом, а это ой как непросто! Вся структура – сплошной капкан, притом иззубренный, отравленный и под напряжением. Но твой демон – это какая-то машина смерти. Как говорится, впереди него все разбегалось, а позади все горело и рыдало. Короче, шел напролом и целенаправленно искал хозяйку. Может, Катька и отсиделась бы в каком-нибудь бункере, но гордость не позволила, а может, за стража стало обидно. Вылезла – и тут…
90 
