Глава 17

«Почему я ничего не чувствую? Прошу тебя, Господи, сделай так, чтобы я почувствовала хоть что-нибудь. Или это наказание за мой грех? О, молю тебя, дай мне почувствовать любовь к нему. Хотя бы раз».

Он жадно приник губами к ее маленьким упругим грудям, и она, прижимая к себе его голову, запустила пальцы в его черные вьющиеся волосы. Он решил, что ее жест продиктован страстным желанием, и впился в ее грудь неистовым поцелуем. Он был молод, горяч и самоуверен.

Она стиснула зубы, чтобы не закричать от боли, приподняла его голову за подбородок и притянула к своим губам. Прекрасные темные глаза его стали почти черными от желания, и она заметила в них нетерпение. Да, она, наверное, не похожа на других женщин. Она слишком медленно возбуждается. Ему это не нравится. О Господи, надо же что-то делать. Она боялась, что он догадается, что все его ласки, поцелуи, нежные прикосновения не доставляют ей удовольствия — наоборот, от них все внутри нее словно замерзает. Она тихо застонала — ей показалось, что так будет естественнее, — и выгнулась навстречу ласкающим ее рукам. Она почувствовала, как он все больше распаляется от ее притворных стонов. В отчаянии она была готова оттолкнуть его от себя, умолять его о том, чтобы он не причинял ей боли. Противнее всего было, когда он входил в нее. Тут ей стало стыдно за свои мысли, и она затаила дыхание, стараясь молча вытерпеть эту пытку — его требовательные, настойчивые губы и влажный язык. Ей надо помнить о том, что он любит ее, что она не должна внушить ему отвращение к себе, иначе она потеряет его любовь.

Она попыталась расслабиться, вдыхая сладкий аромат сена. Но она чувствовала только его запах — резкий, сильный запах мужчины.

«Тебе повезло, он избрал тебя одну. Ему не нужна ни Арабелла, ни любая другая из женщин. То, что ты отдала ему свое тело, есть доказательство твоей любви, твоей исключительности».

Внезапно он откинулся назад, опустился на колени подле нее и развел в стороны ее ноги. Она закрыла глаза, пока его пальцы шарили меж ее бедер. Она слышала его недовольный возглас, и краска стыда залила ее щеки. Она чувствовала, как его пальцы, смоченные его собственной слюной, проникают внутрь нее. Она зажмурилась, когда его пальцы вошли еще глубже, и в отчаянии в который раз подумала, как она сможет вынести все это.

Он вновь опустился на нее сверху, не в силах больше сдерживать себя, и толкнулся в нее, чувствуя в этот момент, как волна ощущений накрыла его с головой, так что он не мог больше ни думать, ни рассуждать и потерял счет времени. Его семя заполнило ее узкий проход, облегчая ему путь, и он вошел в глубь нее. В этот миг он ощутил почти животный восторг — победа над этой женщиной подтверждала его мужскую состоятельность. Ее маленькие ручки вцепились ему в плечи, и он в очередной раз решил, что завоевал ее так, как мужчина должен завоевать женщину, что он полностью владеет ее телом и чувствами и его страсть подарила ей наслаждение.

Он приподнялся, поцеловал ее влажные губы, перевалился на бок и улегся рядом с ней. Его острый запах щекотал ей ноздри. Тошнота подкатилась ей к горлу. Тело ее налилось свинцовой тяжестью, кожа покрылась мурашками, когда прохладный воздух соприкоснулся с влажными следами пота, оставленного его телом.

— Я обожаю тебя, ma petite cousine, — сказал он, зная, что обязан сказать это, — он ее завоеватель, ее любовник, человек, которого она боготворит. Он обязан заверить ее в своей любви при помощи слов, которые так мало для него значат. То, что он покорил свою застенчивую кузину, тешило его мужское тщеславие, но для того, чтобы окончательно подчинить ее себе, он должен был овладеть не только ее душой, но и телом. И ему льстило то, что ему отдалась девственница.

  69