92 
– Думается мне, в древности его и использовали для балаганных представлений.
– Болтаете то, что и сами не понимаете, – проворчал мастер, самозабвенно любуясь маской. – Вся эта мода на старину – самое что ни на есть кощунство. Прежде люди были другие, богам угождали, а нынче лишь бы развлекаться. Вот маска эта, небось, храм украшала, а вы ее в балаган. Тьфу!
– Так вы отказываетесь от заказа?
– Нет, с чего вы взяли!
– В таком случае, слушайте: нам нужны еще три маски, выполненные в том же стиле. Юноша, старик и морской царь-дракон. Юноша – рыбак, простолюдин. Старик – что-то вроде обычного отшельника. Дракон… ну, должен выглядеть как обычный дракон.
– Хех, «обычный», ну вы и пошутили. Сроки какие?
– Как можно скорее. Желательно сделать маски сегодня, самое позднее – завтра. Мы торопимся.
– Да вы издеваетесь! Три резные расписные маски в натуральную величину за день?!
– Ой, да видел я, как работают здешние мастера! – не выдержал Везунчик. – Столичным купцам цену набивай! В технике «не отрывая кисти» роспись занимает столько времени, сколько требуется, чтобы чихнуть и сказать «на здоровьичко». А резьба…
– Мы же не просим вас сделать такую же маску, – подхватил Сахемоти. – Попроще, погрубее; главное – чтобы издалека смотрелось хорошо. Лакировать не обязательно. Мы же понимаем, что ваш профиль – крынки да бочонки…
Крапчатый Карась надменно выпрямился.
– Старца и рыбака я вам хоть сейчас вырежу. С морским царем же будет посложнее. Откуда мне знать, как выглядит дракон?
–Вы уж постарайтесь, – вкрадчиво сказал Сахемоти. – Кто как не вы, способен изобразить невиданное? Думаете, почему мы обратились именно к вам?
– Да уж ясно почему, – довольно ухмыльнулся мастер. – Я один в Хилле режу и расписываю по-своему, прочие только вторят канонам. Попробовать можно, почему нет. Но такая срочная работа обойдется вам недешево…
– Цену назначайте сами, – небрежно сказал Сахемоти.
– Кхм, – только и выдавил Крапчатый Карась. На дне его глаз загорелся огонек алчности. Херуки покосился на Сахемоти и сокрушенно вздохнул.
Под вечер, когда Сахемоти и Херуки вернулись в дом Крапчатого Карася, две маски были уже готовы. Личины старца и юноши сохли у южной стенки. Рядом топтался Крапчатый Карась, еще более мрачный и нелюбезный, чем утром.
– Прекрасно, – Сахемоти взял в руки маску юноши. – Именно то, что надо. Конопатый парнишка-рыбак, простодушный, но не без коварства. Кого-то он мне напоминает, а, Везунчик? Старец тоже вполне достойный…
– Краска будет сохнуть до завтра, – буркнул Карась. – Потом надобно отлакировать, а это дело небыстрое. Возвращайтесь через три-четыре дня… с деньгами.
– Ладно, время стерпит, пришлем кого-нибудь. А где царь-дракон?
– Еще не доделал. Не вижу я его пока, не представляю. Может, к завтрашнему утру что-нибудь намалюю.
Сахемоти и Херуки переглянулись.
– Ну и куда нам податься, на ночь глядя?
– Хотите, можете заночевать у меня, – предложил Карась. – Я всё равно буду работать ночью в мастерской.
Приглашение было принято. Карась предоставил гостям всю жилую половину дома, а сам зажег светильник и удалился в мастерскую.
Неожиданная любезность мастера насторожила Херуки. До поздней ночи к нему не шел сон. Вся Хилла уже давно спала, а бывший бог удачи всё вертелся под одеялом на тростниковой циновке, вслушиваясь в шорох и шаги за стенкой, принюхиваясь и всматриваясь в темноту.
– Эй, Сахемоти, – наконец, не выдержав, прошептал он, пихнув в бок спящего соседа. – Я все думаю о Карасе. Он, кстати, тоже не спит.
– Да, знаю, – неожиданно внятно ответил Сахемоти. – Должно быть, работает над маской дракона?
– Нет. Он наварил яда. Мне знаком его запах. Очень хороший яд. Здешние лаковары в минералах разбираются. Если этот яд налить в ухо спящему, он выест весь мозг, а снаружи будет совсем незаметно. Яд уже готов, и теперь Крапчатый Карась собирается с духом.
– Что же его подвигло на такое страшное дело? – спросил Сахемоти, словно бы и не удивленный новостью. – Благородное стремление уберечь шедевр от кощунства или банальная алчность?
– Карась и сам не понимает. То раздумывает, кому будет продавать маску, то благочестиво прикидывает, какую часть полученных за нее денег отдать на храм какого-нибудь безымянного. А может, и себе оставит. Слишком сильное искушение помутило его разум. Бедняга! Угораздило же его напороться на таких, как мы…
92 
