31 
— Княже! — растерянно окликнул его с кормы Риус. — А как же мы?
— Возвращайтесь, — бросил через плечо Зверев. — Свободны.
— Как же? Мы ведь на мели!
— Раскачивайтесь, — обернулся Андрей, — подрывайтесь. Волна поднимется — веслами отталкивайтесь. Припасы на борту есть, с голоду не помрете.
Он ускорил шаг и вскоре был на берегу. Разумеется, здесь, за кустарником — подальше от ветра — тянулась тропинка. И дозоры порубежные тут проезжали, и зазывалы бурлаков-артельщиков, и рыбаки причаливали. Ивангород — селение не маленькое. Не то место, где в двух верстах от посадских стен непролазные дебри начинаются.
Быстрым шагом князь направился вдоль берега и уже через час вышел к стремительной порубежной реке. Где-то в версте выше по течению виднелись скошенные стены старой датской крепости в Ругодиве,[5] напротив которой мрачно серели отвесные укрепления Ивангорода. Но ни один из городов Зверева сейчас не интересовал.
— Постоялый двор ближайший где? — остановил он бредущих с вилами на плечах смердов.
— Коли по тропе этой, то еще четверть часа хода, — охотно ответили крестьяне, сдернув похожие на пилотки, серые суконные шапочки. — Как первый частокол будет, так это он и есть.
Примета оказалась удобной. С половину версты огороды по сторонам ограничивались только жердяными изгородями, и лишь за яблоневым садом взору путника открылся плотный тын, за которым возвышались две черные от времени избы в три жилья.
Задерживаться Андрей не стал: купил двух коней с упряжью, а пока их седлали, сунул в рот пряженец с вязигой, еще два спрятал за пазуху. Посему Иван-город он прорезал на рысях и помчался по уводящей точно на юг дороге. Примерно треть часа галопом, треть часа шагом, еще столько же на рысях — потом смена лошадей, и опять в галоп. Через три часа он миновал сторожащий устье узкой речушки Гдов, еще через шесть — въехал в скобяную слободу Пскова. Здесь, в крайнем постоялом дворе князь Сакульский остановился на ночлег, пожалев больше не себя, а выдохшихся коней. Поутру, прикупив у хозяина еще одного скакуна и поменяв усталых лошадей на свежих, Зверев помчался дальше: узкой тропою на Остров, а оттуда знакомой дорогой к Опочке. Этим путем кованые рати шли выбивать поляков с русской земли, этим же путем возвращались после победы над ляхами. Многотысячное войско вытоптало узкую поначалу дорожку так, что и сейчас, спустя два года, она так и не заросла. Скачи и ничего не опасайся — не заблудишься.
При двух заводных князь почти всю дорогу шел на рысях, каждые полчаса перескакивая с седла на седло, и только ночью позволил измученным лошадям перейти на шаг. Но с первыми лучами солнца — снова рысь, снова скачка, выжимающая последние силы и из всадника, и из скакунов. Зато уже утром он миновал Идрицу, а перед сумерками повернул с Пуповского тракта на проселок, что тянулся по левому берегу изрядно пересохшего за жаркое лето Удрая.
Через три версты проселок повернул к усадьбе, а всадник помчался дальше, по еле заметной, почти нехоженой тропинке. Перед Козютиным мхом и эта стежка оборвалась — но Зверев решительно направился к воде, пересек на взмыленных, тяжело дышащих скакунах реку, двинулся через топь, в приметном месте нырнул в кусты и спустя пять минут накоиец-то спешился у подножия пологого холма.
Отпустив подпруги, князь взбежал до середины склона, нырнул в закрытую пологом пещеру и, едва ступив на ступени, спросил:
— Я успел, Лютобор? Мы сможем провести обряд сегодня?
— И тебе долгих лет, чадо мое, — прихлебнул из кружки какого-то варева старый колдун. — Доброго тебе здоровия.
— Здравствуй, мудрый волхв, — кивнул Андрей. — Так я успел?
— Успел, отрок, успел. Токмо сегодня мы обряда творить не станем, чадо. Потому как полнолуние лишь завтра.
— Вот проклятие! — Зверев покачал головой, развернулся. — Пойду, коней выхожу да напою. Чуть не до смерти загнал бедолаг. Получается, зря.
У лошадей и вправду тяжело вздымались бока, падала из-под упряжи розовая пена. Они так устали, что не могли даже есть, несмотря на обилие вокруг сочной болотной травы. Андрей снял с них седла, скинул влажные потники, взял за уздечки, медленно повел вокруг корявой березки, помогая шагом установить дыхание.
Спустя несколько минут вышел колдун, протянул ему ковш пряно пахнущего настоя:
— Испей, отрок, бо сам заботы требуешь. Что к тварям живым добр, то в тебе ладно. А что урокам моим не внемлешь, за то ругать стану нещадно. Почто не навещаешь совсем старика? Отчего про уроки обещанные запамятовал.
31 
