очень нудно 
42 
Что касается Мотылька, то на третий день утром он проснулся как ни в чем не бывало и потребовал каши. Болезнь ушла бесследно, оставив после себя только временную слабость да страшные сны.
Не прошло и трех дней после выздоровления Мотылька, как Ута внезапно принялась собираться в дорогу. С самого утра она бегала по дому, выметая из углов мусор, убирала всю одежду в сундуки, перекладывая ее пижмой; развесила в каждом углу соломенных тигрят, погасила огонь в жаровне, вытряхнула угли за ограду и тщательно затоптала, а золу рассыпала по грядкам; саму жаровню вымыла, накрыла одеялом и положила сверху священную плетенку от бесов. Все запасы из кладовки, которые могли попортить мыши, а также свежие овощи и недоеденную рыбу отнесла к соседке по имени Медуница и подарила ей просто так. Посреди кухни Ута выставила два короба с лямками, один побольше, другой поменьше. Мотыльку было велено собрать в короб все игрушки, которые он хочет взять с собой, но не слишком много – надо еще оставить место для одежды и еды.
Мотылек шатался по дому, вертелся под ногами.
– Бабушка, мы что, уезжаем?
– Да.
– Почему? Зачем?
– Уезжаем, потому что надо, – раздраженно говорила бабушка в двадцатый раз, выгоняя из кладовки пауков и ос.
– Куда?
Бабушка заперла кладовку на засов, кряхтя, опустилась на колени среди спальни, засунула руку глубоко под платяной ларь на ножках и вытащила небольшой сверток. В тряпье оказалась заначка – несколько связок потускневших медных монет. Ута отделила одну, остальные бережно завернула в тряпку и затолкала обратно.
– Бабушка, ну скажи, куда?
– Вот еще раз скажешь «куда», и получишь мухобойкой пониже спины! Всю дорогу закудыкал! Лучше иди и отнеси грабли в сарай!
Потом Ута обошла кругом дом и с усилием захлопнула все ставни. Внутри сразу стало темно, загадочно и непривычно.
Играя на крыльце, Мотылек слышал, как бабушка читает молитвы домовым ками, в каждой комнате особо, сама похожая на духа в полумраке за закрытыми ставнями, и его мучило любопытство. Происходило нечто необычайное. Похоже, они уходили надолго.
– Ну скажи, а то не отстану! – снова завел он, когда Ута вышла на крыльцо, обтирая с волос паутину. – Ку… В какое место?
– Уф, надоел! В Асадаль.
Мотылек даже притих от удивления.
– А что это такое?
– Главный город нашей префектуры. Там живет госпожа княгиня Касима.
Глаза Мотылька стали как блюдца.
– Мы к княгине в гости едем?
– Не болтай глупостей! Ты собрал свой короб?
– Давно уже.
– Ничего в доме не осталось?
– Вроде нет…
Заскрипела, отошла от стены тяжелая деревянная дверь, которая на памяти мальчика всегда оставалась открытой, потянулись нити паутины, и дверь в дом захлопнулась, словно надгробным камнем могилу припечатали. Мотылек даже вздрогнул – ему вдруг почудилось, что вся его прежняя жизнь осталось за этой дверью. Бабушка с трудом вставила в петли тяжелый засов и несколько минут, сгорбившись, бормотала молитвы Духу Семи Звезд, хозяину судеб, которого по пустякам беспокоить было не принято. Потом обернулась к внуку.
– Заночуем на веранде, благо ночи сейчас теплые, а выйдем завтра на заре. Сначала переправимся на Горбатый Холм, а там пойдем на рынок и попросимся к какому-нибудь перекупщику в лодку до столицы. Авось дня за три-четыре доберемся до Асадаля, если повезет с низовкой. А если верховой или степной будет, так придется бережком, ох, долго…
– А зачем нам в этот Асадаль?
Ответа Мотылек так и не допросился.
Сборы закончились только в сумерках, когда заалело над степью небо, а из сада поползли к дому сизые ночные тени. Все, что оставалось на веранде из домашней утвари – пара котелков, миски, одеяла, – Ута с Мотыльком забирали с собой. Поскольку жаровню заперли в доме, ужин был скудный и простенький. Ута накрывала на стол без всякого настроения. Накормить кого-нибудь недостаточно вкусной пищей было для нее наихудшим позором. Кроме того, в глубине души ей не хотелось никуда идти.
Мотылек же, напротив, пребывал в радостном возбуждении, в ожидании чего-то необыкновенного, чудесного. Они отправлялись в путешествие в столицу! Даже холодные тушеные баклажаны и слипшийся рис с рубленым вареным яйцом казались ему вкуснятиной, потому что они были уже не домашние – они были дорожные. И никогда они раньше не ели так поздно – бабушка заканчивала дела засветло и укладывала внука вместе с солнцем. На крыльце Ута в последний раз засветила бумажные фонари – путеводные огни для предков. Мотылек смотрел на них и фантазировал: вот если сейчас в дом войдут голодные духи, да и сядут за стол – что он станет делать?
42 
