104 
Ильмо сразу вспомнил о кровожадных замыслах Локки и приподнялся, опираясь на локти. Парни, что пытались вернуть его к жизни, не швырнули его обратно на землю, как он почти ожидал, но подхватили за плечи и помогли сесть. Один из них, заметив, что охотника бьет дрожь, куда-то убежал.
— Юнни! — Ильмо схватил младшего брата за руку и охрипшим голосом торопливо забормотал: — Помоги мне отсюда выбраться, а лучше позови скорее Куйво. Скажи ему, что мы с отцом проклянем его из Маналы, если он позволит сжечь меня безо всякой вины… Скажи, что я убил похъёльского чародея, который погубил девушек. Это может подтвердить Вяйно, он скоро будет здесь…
— Вяйно уже здесь, — ответил Юнни, глядя на брата с почтением и восторгом. — Уже все знают, как оно было. Ильмо, ты герой! Ну и чудовище! Я бы помер от страха сразу, как его увидел…
– Кого ты увидел?
Ильмо быстро огляделся. У дома Антеро, кажется, собралось все селение. Женщины и мужчины бегали туда и сюда, словно при пожаре, встрепанные, со всех сторон слышались оханье, громкие разговоры, женский плач… И никто не обращал на Ильмо внимания.
Тем временем вернулся бегавший куда-то парень — он принес Ильмо новую рубаху и отобранную у него любимую кожаную безрукавку. Только теперь Ильмо сообразил, что костер-то, пожалуй, откладывается. Эта мысль вмиг согрела его лучше любой рубашки.
— Вяйно здесь? — улыбаясь, повторил он. — Значит, меня отпускают?
— Погоди, давай-ка сначала оденься. Вот, другое дело. Когда тебя наружу доставали, ты был как снулая рыбина, я даже испугался…
— Отпускают или нет?
— Никто тебя не отпускал, — раздался над ухом низкий голос Куйво. — Антеро велел тебя вытащить из ледника, а о том, чтобы отпустить, разговора не было.
В отличие от прочих родичей, Куйво был подозрительно спокоен и деловит. В руке у него Ильмо заметил топорик. Окинув взглядом двор, Куйво наклонился к племяннику и тихо сказал:
— Если хочешь удрать в Тапиолу — сейчас самое время. О тебе все забыли и еще не скоро вспомнят, при таких-то делах.
— Каких делах? Что здесь вообще творится?
— Дружки твои явились, — пояснил Куйво. — Молодой хозяин Лосиного острова и какой-то косоглазый нойда, а с ними — наш Вяйнемейнен пожаловал…
— И притащили голову упыря! — воскликнул Юнни, сверкая глазами. — Батя, я пойду, еще посмотрю!
— Не смей! — рявкнул Куйво. — Даже близко не подходи! Ох, что теперь с нами будет? Земля предков осквернена! Небось к себе на Лосиный остров погань не повезли, окаянные!
— И Ахти тоже здесь? — радостно повторил Ильмо. — Юнни, дай руку, я встану. А… девицы тут не видали?
— Какой еще девицы?
Ильмо хотел рассказать, как выглядит похъёльская чародейка, но решил, что это бессмысленно, и, опираясь на плечо Юнни, встал на ноги.
— Где Вяйно и Ахти?
— Сидят у Антеро, — ответил мальчик. — И кантеле костяное там у них — я видел.
— Пошли к нему.
— Ты подумай, подумай, — буркнул Куйво. — Еще не поздно смыться. Убил ты тварь или не убил, ведь всё равно во всем виноват окажешься, попомни мои слова. Пошли, провожу до околицы…
— Я больше бегать не буду, — твердо ответил Ильмо. — Хватит, надоело.
Голова туна валялась перед крыльцом на земле. Грязная, в пятнах черной крови и налипших еловых иглах. Жители Калева, тесно обступив крыльцо, рассматривали ее со страхом и любопытством. Всем хотелось увидеть кровожадного оборотня, о котором только и было разговоров с тех пор, как пропали девушки. Теперь всякому было ясно, что чародей — не человечьего рода. Но какого? Огромный свирепый глаз — из левого торчал обломок стрелы — глядел так, что встречаться с ним взглядом не хотелось. Приоткрытый тонкогубый рот с острыми, словно подточенными зубами; крючковатый нос, больше похожий на совиный клюв; темя, покрытое непонятно чем — не то чешуей, не то перьями…
— Кто это? — слышались голоса в толпе. — Что за тварь? Хийси? Оборотень?
То и дело недобрым словом поминали хозяина Лосиного острова. Но Ахти сейчас сидел в доме Антеро, путь в который преграждала страшная голова.
— Приехал верхом, в броне, словно варг, — рассказывал кто-то. — А за ним входят в ворота Вяйнемейнен и саами. Этот Ахти бросил голову под ноги Антеро и говорит: хей, старик, вот и погибель твоя пришла! Антеро едва не сомлел. А старый Вяйно говорит — пошли-ка, побеседуем. До сих пор беседуют…
104 
