Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
36 
— И не раз?
— Ты-то откуда знаешь?
— Неважно. Почему тебя туда так тянет?
— Мое дело!
— А ты все же расскажи. Ну давай… вспомни, как ты туда плавал последний раз…
Голос хийси неуловимо изменился — только что был обычным и вдруг зазвучал как будто издалека, опутывая изнутри по рукам и ногам, лишая воли. Перед глазами Калли все затуманилось. Он выронил нож и схватился за голову, стискивая виски и зажимая уши, но голос чужеземного хийси все равно втекал в его сознание, словно жгучий змеиный яд.
— Вспомни, как поплыл туда на вечерней заре…
…Плоскодонка скользит по воде вдоль берега, так близко, что можно достать веслом. Вот остатки пристани — за прошедшие годы превратились в гнилые обломки. Над берегом нависли засохшие ивы, растопырив голые серые ветки. За ними черные остовы сгоревших домов, кажется, смотрят с угрозой, молча предупреждают: «Не ходи сюда». Калли пожирает глазами мертвую деревню, забывая опускать весло в воду. Сердце его колотится, руки дрожат. Обгорелые головешки, раскисшая земля, остывшая зола… Раскаленные угли, хлопья горячего пепла, гудящее пламя до неба… Крики и плач, вопли боли и ненависти, лязг металла, яростные выкрики и стоны умирающих…
— Ты не найдешь здесь того, что ищешь, — доносится издалека околдовывающий голос хийси. — Эти угли ничего тебе не расскажут, сколько их ни спрашивай. Твое пепелище далеко отсюда.
Когда смысл произнесенных слов проник в сознание Калли, морок слетел с него так легко, словно его и не было.
— Что ты сказал? — закричал он, подаваясь вперед.
— Не ори, — поморщился хийси. — Для рунопевца в судьбе человека нет тайн. Я могу заглянуть даже в будущее, что уж говорить о прошлом.
— Врешь! — прошипел Калли.
— Зачем мне тебя обманывать? Все, что я тебе расскажу, легко проверить. Пойди на торг и спроси любого встречного. В Резне Унтамо были замешаны чуть ли не все кланы северных карьяла. Те, кто выжил в той войне, еще даже не состарились…
— Я не могу спрашивать! — выкрикнул Калли. — Если бы я хотя бы знал, из какого я рода! Только вот меня с тех пор так часто перепродавали, что сам Укко не разберет, откуда я взялся. Так что не надо тут насылать видения и намекать на то, что ты не знаешь и знать не можешь!
Хийси смотрел на него с холодным любопытством.
— Да, — протянул он. — Тяжело, должно быть, хранить такие воспоминания. Когда на твоих глазах убивают мать и всех близких… Что с ними сделали? Сожгли заживо?
И хийси улыбнулся, блеснув острыми зубами. Калли посмотрел на него с ненавистью. Вдруг он тоже улыбнулся — как оскалился, — наклонился и сделал быстрое движение рукой. Хийси зашипел и быстро вскочил с колоды — вернее, хотел вскочить, но не смог: левое крыло его было пришпилено к сухому дереву острым железом.
— Ты что, совсем ума лишился, раб? — гневно воскликнул он, дергая засевший в дереве клинок. — Ты не понимаешь, кто я?
— Теперь-то до тебя дошло, что я тебя не боюсь? — процедил Калли сквозь стиснутые зубы. — И ты мне ничего не сделаешь! Отнять у меня нечего, а убивать меня ты не будешь. Я же знаю, что для чего-то тебе нужен!
Калли шагнул вперед, с силой выдернул нож и убрал его в кожаные ножны на поясе.
— А теперь рассказывай, — приказал он. Хийси ухмыльнулся, расправляя перья.
— Даже не поинтересуешься, какую плату попрошу?
Калли мотнул нечесаной головой.
— Всё, что пожелаешь, — ответил он. — Только назови мне имя.
— Полегче, карьяла. Не будем спешить. Я же сказал, что пришел на тебя посмотреть. Что ж — я доволен…
Хийси вдруг прервался на полуслове, поднял голову и уставился куда-то в темное небо.
— Чую сильные чары, — пробормотал он, проводя рукой по лицу. — Кто-то приближается с востока. Кто-то могучий… Эге, не ваш ли знаменитый колдун? Значит, решил сам разобраться, кто шалит в здешних лесах? И бросил подопечного одного?
Хийси быстро поднялся и вспорхнул на каменную ограду.
— Слышишь, раб, — здесь никого не было! Выдашь меня — ничего никогда не узнаешь!
Темный призрак исчез в лесу. Калли проводил его угрюмым взглядом, сел на свою колоду и снова взялся за рукоделие.
Ворон парил над ночной Тапиолой. Он почти не шевелил крыльями — его нес ветер, пробужденный и направленный руной Пути. Под крыльями ворона проплывали леса и болота, блестящие под луной пятна озер, спящие деревни и огоньки погостов и торжищ.
36 
