очень нудно 
96 
Ильмо показалось, что ему под кожу вонзились мириады ледяных шипов, и он вот-вот разорвется осколками льда, как вода в кувшине. Но ничего худшего с ним не случилось. Когда белая вспышка погасла, он все так же сидел, упираясь спиной в покрытую инеем стену, и лед жег ему голые ладони.
Рядом выругался враз охрипший Ахти.
— Мог бы не трудиться, мой господин, — услышал он голос саами. — Я отразил бы это заклятие.
— Ты-то отразил бы, а эти двое чуть не превратились в две сосульки. Между прочим, пока я спасал их жизни, твой бывший учитель сбежал.
— Что же вы так, карьяльские растяпы? Нельзя его упустить! — воскликнул Йокахайнен, мгновенно утратив напускное хладнокровие, и выскочил в сени. Ильмо и Ахти, пошатываясь и помогая друг другу, устремились за ним.
Странно было после мертвой ледяной избы обнаружить, что во дворе все то же погожее, солнечное утро. Йокахайнен выбежал во двор первым — как раз чтобы увидеть, что Рауни принял птичий облик и поднимается в небо. Вернее, пытается подняться. Закончить превращение ему так и не удалось; он вспорхнул тяжело, словно огромная черная сова, и опустился на ворота, редко взмахивая крыльями.
— Ну что, кто тут не может превращаться? — хвастливо проклекотал он.
На крыльцо выскочил Ахти с мечом в руке, а за ним Ильмо. Одной рукой он прикрывал глаза, которые обожгло ледяным взрывом, в другой держал самострел. Как сквозь красную пелену, он разглядел на воротах уродливую птицу, вскинул самострел и нажал на спусковой крючок. С десяти шагов Ильмо не промахнулся бы и стреляя вслепую — стрела попала Рауни прямо в левый глаз, в двойной зрачок.
Тун с диким воплем свалился с ворот и забился на траве. Тут к нему подскочил Ахти и одним ударом отрубил оборотню голову.
— Вот и всё, — сказал Вяйно, последним выходя на крыльцо.
Пернатое туловище туна лежало на окровавленной траве, раскинув крылья и поджав в предсмертной судороге когтистые лапы. Возле тела возился с ножом Ахти. Он выглядел так, словно достиг предела всех своих мечтаний: надрал из крыльев пучок армированных маховых перьев, отсек туну когтистую лапу и алчно поглядывал на голову. Но брать не брал — из глаза, как-никак, торчала стрела Ильмо.
— Вернусь домой — расскажу матери и всем остальным, что убил похъёльца! — сверкая глазами, приговаривал он. — Вот это подвиг — варгам и не снилось! Рассказов будет на всю зиму!
У самых ворот тускло поблескивало в траве костяное кантеле. Йокахайнен хотел потихоньку подобрать его, но наткнулся на взгляд Вяйно.
— Подожди чуть-чуть, — сказал старик.
Йокахайнен взглянул удивленно — чего тут ждать-то? — а Вяйно провел над кантеле рукой, что-то шепнул, и натяжение струн ослабло, мертвая рука стала просто старой ветхой костью, опутанной железной нитью.
— Теперь бери, — милостиво позволил Вяйно.
— Спасибо, — буркнул Йокахайнен, отходя. — Обойдусь.
Ахти, закончив со второй лапой, вытер о тушу врага окровавленные руки и торжественно поклонился Вяйно.
— Прости, великий Вяйнемейнен, что сразу не приветствовал тебя как должно! Я — Ахти с Лосиного острова, глава рода Каукомьели. А что это за нойда тебе помогает?
Вяйно кивнул.
— Я слышал о тебе, сын Кюллики. Этот саами — Йокахайнен из Похъёлы. Не то чтобы он мне очень помогал…
— Ты мне снился, нойда, — сказал Ильмо, с любопытством разглядывая саами.
Сейчас, наяву, в нем не было ничего особенно пугающего. Юный нойда был едва ли старше Ахти, но важности в нем хватало на десятерых.
— А ты и есть тот парень, из которого не вышло колдуна? — нахально спросил он.
Ильмо возмутился, но не успел поставить грубияна на место, как за него самого принялся Вяйно:
— А ты что здесь делаешь? Не я ли сказал тебе сидеть на горе и не высовываться?
Ильмо покаянно склонил голову.
— Я был неправ. Но у меня были причины уйти… Он вкратце пересказал старику свои приключения:
от сонных чар туна до нападения щуки-демона у берегов Лосиного острова. Закончил он слухами о нападении на калевских девушек, которые пересказали ему заельчане.
— Вот видишь, сколько бед случилось из-за того, что не послушал моего совета!
— Но ведь туна-то убил я!
— Мы, — скромно уточнил Ахти.
— А что ты такого сделал?
— Во всей твоей истории, — сказал Вяйно, не обращая внимания на их спор, — есть одно темное место. Не понимаю, почему тун не убил Айникки.
96 
