118 
В это время их сзади окликнул голос с типичным латышским акцентом. Они повернулись и увидели пожилого фотографа. В это время фотограф на пляже выглядел совсем непривычно.
– Молодые люди, не желаете сфотографироваться на фоне лебединой стаи? – спросил он.
Они переглянулись и поняли друг друга.
– Только не на фоне этих птичек, – сказал Валентин. – А то ещё кассетку с записью лебединой песни предложите.
– Как желаете, – ответил фотограф.
Он отошел в сторону и сделал снимок. Через несколько дней они забрали фотографию в маленьком фотоателье на Лесной улице. Снимок оказался довольно удачным – на фоне моря и пустого пляжа. Лебеди в кадр не попали. Владислав и Валентин стояли рядом в расстегнутых кожаных куртках, волосы были растрепаны ветром, они всё ещё смеялись, глядя на неуклюжих лебедей… Они всё ещё смеялись…
Валентин теперь больше не смеялся. По крайней мере, так, как тогда. Он улыбался ему в редких снах и всё.
Чувство вины почему-то всегда охватывало Владислава, когда он смотрел на эту фотографию. Особенно усилилось оно сейчас, когда он был счастлив. Никто не смог бы так понять его, как брат. Он это знал. Но Валентина больше не было. Вернее, его не было такого, как ему хотелось бы…
Владислав сделал ещё глоток коньяка. Приятное тепло разливалось по телу. Он закурил, глубоко затянулся и прикрыл глаза. Как ему сейчас хотелось, чтобы здесь появился Валентин, хотя бы на минуту. Чтобы все, хотя бы минуту было, как раньше – их было бы двое. Если бы Владислав умел плакать, то он, наверное, заплакал бы. Плакать он не умел и поэтому мог только вот так, оставшись один, вспоминать, вспоминать, вспоминать…
– Влад, – окликнул его тихий, едва различимый и такой родной голос.
Владислав открыл глаза и увидел в кресле напротив Валентина. Он сидел и улыбался.
– Валек? – Владислав даже подался вперед.
– Да. Ты же хотел меня видеть?
– Да, – он тряхнул головой, думая, что задремал и ему всё снится.
– Да не бойся ты, не снюсь я! – он рассмеялся, совсем, как раньше, только очень тихо. – У меня всего минута времени.
– Мне плохо без тебя, Валек.
– Это тоска, братишка. Я тоже тоскую за тобой, за Алькой, за Даном. Но когда-то мы встретимся.
– Скоро?
– Никто не знает. Тебе спешить не стоит. У тебя теперь будет много забот. По крайней мере, больше, чем было. Я рад за тебя.
– Почему-то я чувствую себя виноватым.
– Ты не виноват ни в чем.
– Ты так и остался один.
– Почему ты так решил? Мы ведь встретились с Оксаной. И я не один.
– Всё равно, мне не хватает тебя…
– Я всегда с тобой, я же говорил. Просто стать таким, как сейчас я могу не всегда.
– Жаль.
– Теперь мне пора. Мое время кончилось. Прощай и не тоскуй, – Валентин коснулся его руки. Прикосновение было похоже на дуновение ветерка.
– Прощай, – Владислав, сцепив зубы, смотрел, как Валентин тает, превращается в дымку, исчезает.
В комнате стало снова пусто, только красноватые отсветы огня в камине, делали причудливыми неясные тени на стенах. Владислав поднялся и подошел к камину. С фотографии смотрел и смеялся Валентин, немного грустно улыбалась Дина. Он коснулся пальцами её фотографии, будто пытаясь ощутить тепло её лица, как когда-то давно. Под пальцами было прохладное стекло и только.
– И ты прости меня, – прошептал он. – Когда-то ты сказала, чтобы я не оставался один…
В камине затрещали дрова, отсветы пламени стали совсем неровными. Владислав вылил в затухающий огонь остатки коньяка. На какую-то минуту пламя ярко вспыхнуло, а затем совсем погасло. В комнате стало темно. Владислав постоял несколько минут, опершись на каминную полку, глядя на затухающие угли, а потом пошел в свою спальню.
Глава 63
Ника проснулась от звона будильника. Ей слышно было, как что-то делает, позвякивая посудой, в кухне мать. Она потянулась и вылезла из-под одеяла. Обручальное кольцо лежало на письменном столе. Ника одела его на палец и полюбовалась своей рукой. В дверь тихонько постучали, и она услышала голос отца:
– Эй, мадам Вансович, извольте проснуться!
– Я уже встала, – надевая халат, ответила Ника.
Она вышла из комнаты и пошла в ванную. Когда она, наконец, добралась до кухни, родители уже сидели за столом и завтракали. Вид у них был не такой напряженный, как вчера вечером. Ника налила себе чая и уселась с ними за стол.
– Привет, папулька и мамулька! – намазывая маслом булочку, промурлыкала Ника.
118 
