132 
— А граф Клер? Такой злодей, каким она его описала?
— Расскажи, что мать наговорила тебе. Адам ничего об этом не знает.
Хамил внимательно выслушал и спокойно заметил:
— Ненависть выжгла в ней все человеческое. Не знаю, как Джованна попала к моему отцу. Я тогда был совсем маленьким. Но граф Клер… он мужчина, а не трус. И если хотел убить кого-то, сделал бы это сам, а не замыслил подлую месть. Адам похож на отца, и я не раз убеждался, что он честен и благороден.
— Как и Арабелла.
— Ты взял ее невинность?
— Да, и собираюсь жениться на ней. Она сверкает ярче солнца, горда, как дикая газель, и верна и преданна мне. Хочешь знать, что она натворила за эту неделю?
Когда братья вернулись в лагерь, Хамил еще улыбался при воспоминании о проделках Арабеллы.
— Ее брат, Адам, — сказал он Камалу, — в плену чар своей невесты, этой малышки. Графа ждет двойной сюрприз…
— Вне всякого сомнения, — согласился Камал, гадая, что будет впереди.
— Ну а я, Камал, рад, что увижу Леллу и своего сына.
Глава 28
— Почему вы не вернулись прямо во дворец, когда прибыли в Оран? — спросила Арабелла, пристально всмотревшись в Хамила.
«Женщина без чадры, женщина, которая смотрит прямо в глаза мужчине. Совсем как Риа», — подумал тот и улыбнулся.
— Я должен был точно знать, имеет ли Камал какое-то отношение к заговору против меня, и когда один из моих людей сообщил, что он покинул город вместе с вами, я очень обрадовался, потому что хотел поговорить с ним с глазу на глаз.
— Разумное решение, — одобрила Арабелла, и Хамил, которому бы в голову не пришло спросить у женщины, согласна ли она с ним, лишь удивленно покачал головой.
Арабелла повернулась в седле и улыбнулась Рейне, что-то смущенно говорившей Камалу.
— Камал ранен в самое сердце, — продолжала она. — Я знала, что его мать… не слишком порядочный человек, но как могла это доказать? И, знаете, это странно, но, хотя она одурманила меня каким-то зельем и послала сюда, временами мне казалось, что эта женщина питает ко мне нечто вроде симпатии.
Хамил, не имевший ни малейшего представления о том, как поступить с матерью Камала, кивнул, искренне надеясь, что, услышав о его появлении, она попросту скроется.
— Лелла любит вас, — вдруг заявила Арабелла, вторгаясь в мрачные мысли Хамила. — И она мой друг. Вы счастливчик, Хамил.
— Да, — согласился он.
— У вас есть… другие жены?
— Была одна, но умерла в родах. Теперь Лелла — моя единственная жена.
— Но в вашем гареме много женщин, и вы… вы, не стесняясь Леллы, приказываете приводить их к себе на ночь.
Хамил понял, что вот-вот потеряет терпение.
— Таковы наши обычаи, — пояснил он и, видя неодобрительный взгляд Арабеллы, резко добавил: — Женщина не способна понять, что у мужчины могут быть желания…
— Вздор! Нелепость!
Женщина, обыкновенная женщина, осмелилась негодующе уставиться на него, Хамила эль-Мокрани, бея оранского.
— Как может человек оправдывать боль, которую причиняет жене, изменяя ей с другими, особенно, если эта жена любит его всем сердцем? Это жестоко и бесчеловечно.
— Лелла, — сухо заметил Хамил, — понимает и принимает свою судьбу. Она не похожа на грубых и бесстыдных европейских женщин.
— Да, но почему бы в таком случае Лелле не завести себе гарем из красивых молодых мужчин? В конце концов, у женщин тоже могут быть свои желания, и один мужчина не в силах их удовлетворить.
Хамил воззрился на англичанку. Слепая ярость нахлынула на него при мысли о Лелле в объятиях другого.
— Не сердитесь на меня, — попросила Арабелла, гладя его по руке. — Камал однажды сказал, что любой мусульманин швырнул бы меня собакам за чересчур острый язык. Но, — серьезно добавила она, — будь я мужчиной и имей такую жену, как Лелла, не захотела бы и смотреть на других.
— Вы, миледи, — предсказал Хамил, — сведете моего брата с ума.
— О нет, — усмехнулась Арабелла, — Камалу ни к чему доказывать мне, что настоящий мужчина только тот, кто изменяет своей жене с десятками любовниц!
— Камал! — завопил Хамил. — Немедленно убери эту женщину, прежде чем я буду вынужден научить ее, как вести себя в присутствии бея!
Арабелла весело рассмеялась:
— Если под приличным поведением вы подразумеваете слепую покорность, то вряд ли вам это удастся, Хамил. Бедняжка Лелла!
И, все еще смеясь, развернула лошадь и поскакала к Камалу. Невыносимая девчонка! Подумать только, гарем для женщин! Но он невольно задумался о том, как, должно быть, страдает Лелла, видя его с другими женщинами.
132 
