8 
— С таким-то отцом? Сомневаюсь! А ее братья, вероятно, обращаются с ней, как с нежным весенним цветком. — Немного подумав, Адам добавил: — Поверь, я сочувствую человеку, который станет мужем Рейны… да и любой английской девушки. Придется проводить большую часть ночи, вытаскивая ее из-под кровати и вытирая ей слезы.
— Но ты даже не видел ее… сколько это… почти шесть лет! — Не обратив внимания на вялый кивок, Арабелла продолжала упорствовать: — Рейна стала очень хорошенькой, совсем не похожа на худенькую малышку, какой была когда-то! Но ты прав, она совсем как фарфоровая куколка… и, возможно, нуждается в мягком понимающем муже, который научит ее… всему.
И, поймав недоверчивый взгляд Адама, Белла поспешно заметила:
— Странно, но теперь я поняла, что ее отцу не нравится наша дружба. Он всегда исключительно вежлив как со мной, так и с отцом, но старается держаться на расстоянии. Ее мать, леди Делфорд, совершенно другая! Такая энергичная, веселая, полная жизни!
— Эдвард Линдхерст, вероятно, боится твоего влияния на Рейну. И ты расспрашивала бедняжку насчет любовных игр? Стыдись, Белла!
— Извини, — пробормотала девушка и взглянула на статую неизвестного ей греческого бога. — Мужчины тоже, бывают прекрасны. Однако сомневаюсь, чтобы Эверсли выглядел подобным образом. Ты — другое дело.
Адам покраснел. Чертовски неловко слышать подобные вещи от сестры!
— Да, мне говорили, — резко бросил он, не глядя на нее.
— Адам, ты, конечно, не захочешь…
— Белла!
— Нет, я просто так… полюбопытствовала. Кроме того, мне уже двадцать — настоящая старая дева! А ты прекрасен!
Адам расплылся в улыбке и погрозил Арабелле пальцем.
— Постарайся не быть такой…
— Честной?
— Откровенной. И, Белла, научись не выказывать любопытства! Если ты выскажешь свои мысли какому-нибудь мужчине, он посчитает тебя распутным, развращенным созданием и станет обращаться с тобой соответственно, независимо от твоего положения и титула.
— Я не настолько глупа! — негодующе воскликнула девушка. — И прикончу любого, кто посмеет приблизиться ко мне!
— Я тебе верю, — сухо кивнул Адам. — Эверсли повезло, что пострадала лишь его нога.
Он снова взглянул на окно родительской спальни. Занавеси из золотистой парчи по-прежнему были задернуты.
— По-моему, давно пора ужинать!
— Наверное, надо переодеться, иначе отец встретит нас уничтожающим взглядом!
— Вы, как всегда правы, мадам, — ответил Адам и поднялся.
Розина подала ужин на заднюю веранду. По обеим сторонам стола сидели граф в строгом костюме черного бархата и графиня, в роскошном шелковом туалете, затканном золотыми нитями.
— Я так скучала по этому легкому фруктовому вину из наших виноделен, — сказала леди Кассандра. — И предлагаю тост за воссоединение семьи.
— Давай выпьем, дорогая, — мягко поправил ее граф, — за то, что мы снова вместе, и за этот чудесный вечер.
Адам поднес к губам бокал и, увидев нежные взгляды, которыми обменивались родители, привычно подумал, удастся ли ему найти женщину, которая станет всем в его жизни. Арабелла, однако, едва сдерживала нетерпение. Адам хорошо знал, что торопить отца не стоит, и поэтому постарался насладиться вкусными блюдами и прекрасным видом на море, открывавшимся с веранды. Арабелла же едва притронулась к сочным эскалопам и свежему салату. Как только на столе появились спелые апельсины и орехи, она воскликнула:
— Отец, объясни же в конце концов, что случилось?
Граф с легкой улыбкой раздавил орех длинными пальцами. Маленькая, вечно растрепанная девчонка стала прелестной молодой женщиной. Но прежними оставались ее прямота, откровенность, безудержное веселье, бьющее ключом, и неизменная честность… и это невероятно его радовало.
— Хорошо, Белла, — спокойно согласился он. — К этому дню мы потеряли уже два судна. Думаю, члены команды либо убиты, либо взяты в плен, а корабли сожжены. Я обнаружил грузы в Неаполе — точнее, при неаполитанском дворе.
— Но берберские пираты не сжигают захваченные суда, — удивился Адам.
— Да, и я тоже нахожу это крайне странным.
— При неаполитанском дворе, — повторил Адам, глядя на отца.
— Во всяком случае так утверждает Даниеле Барбаро. Похоже, что товары с «Беллы» были проданы во Францию кем-то из придворных неаполитанского короля. Если в этом повинны берберские пираты, причина мне неясна.
— Но сын Хар эль-Дина Хамил не стал бы нарушать наше соглашение, — вмешалась графиня.
8 
