6 
Ибо Кэтрин Кардинал, во всяком случае в те периоды, когда чувствовала себя хорошо, была одной из немногих знакомых Делорм женщин, которых можно было хоть с какой-то степенью точности назвать «лучезарными». Слова «маниакальный» и «депрессивный», не говоря уж о терминах «биполярный» и «психически неуравновешенный», рождали образ безумца с ошалевшими глазами. Но Кэтрин излучала мягкость, ум и даже мудрость.
Делорм, жившая одиноко уже столько лет, что даже не давала себе труда сосчитать их количество, часто находила нудным общество семейных пар. Как правило, им недоставало того огня, что свойствен людям, еще не утратившим охотничьего азарта. Кроме того, у них была несносная манера вечно намекать, что одинокие люди в каком-то смысле неполноценны. И больше всего огорчало, что многие даже не очень-то и любили друг друга, обращаясь друг с другом так грубо и жестко, как и не подумали бы вести себя с чужими людьми. Но Кардинал и его жена, которые состояли в браке уже бог знает сколько лет, похоже, по-настоящему наслаждались обществом друг друга. Кардинал говорил о Кэтрин почти каждый день — когда она не лежала в больнице; и его молчание в эти больничные периоды всегда потрясало Делорм, оно выражало не стыд, а преданность. Он то и дело рассказывал Делорм или о фотографии, которую недавно сделала Кэтрин, или о том, как она помогла своему бывшему студенту получить работу, или о призе, которым ее наградили, или о какой-нибудь ее смешной фразе.
Но, насколько могла судить Делорм, в Кэтрин было нечто впечатляющее, нечто внушительное, и это действовало на вас, даже если вы знали о ее психических особенностях и связанных с этим деталях ее биографии. Собственно, отчасти тут, наверное, оказывали воздействие сами эти детали: некая аура человека, путешествовавшего в глубины безумия и вернувшегося, чтобы поведать об этом. Только в этот раз она не вернулась.
И может быть, Кардиналу так будет лучше, подумала Делорм. Может, это для него не самая худшая вещь на свете — освободиться от этого прекрасного ярма. Делорм видела, какую тяжесть тащит на себе Кардинал, когда его жена попадает в больницу, и в такое время она с удивлением ловила себя на том, что сердится на женщину, которая сумела так омрачить его жизнь.
Лиз Делорм, выбранила она себя, подъезжая и останавливаясь у заградительной ленты, иногда ты умеешь быть стопроцентной, непростительной, законченной сукой.
Если Шуинар надеялся, что, оперативно направив Делорм на место, он помешает тому, чтобы подозреваемый номер один запутал картину преступления, то он опоздал. Выходя из машины, она увидела, что Кардинал держит свою жену на руках, и его замшевый пиджак весь в крови.
Молодой полицейский — его фамилия была Сэндерсон — стоял на часах у ленты ограждения.
— Вы первым оказались на месте? — спросила его Делорм.
— Поступил анонимный звонок от кого-то из этого здания. Сказали, что за домом, кажется, лежит тело. Я направился сюда, удостоверился, что она мертва, и позвонил дежурному сержанту. Она связалась с отделом уголовного розыска, и первым прибыл Кардинал. Я понятия не имел, что это его жена. — В его голосе звенел панический ужас. — На теле нет никаких документов. Я никак не мог узнать.
— Ничего страшного, — заверила его Делорм. — Вы поступили правильно.
— Если бы я знал, я бы сделал так, чтобы он держался подальше от трупа. Но он сам не понял, пока не подошел поближе. У меня ведь не будет неприятностей, нет?
— Успокойтесь, Сэндерсон, никаких неприятностей у вас не будет. Эксперты и коронер с минуты на минуту будут здесь.
Делорм подошла к Кардиналу. По травмам, которые получила его жена, она могла заключить, что та упала с одного из верхних этажей. Кардинал перевернул ее и теперь поддерживал, словно спящую. По его лицу струились кровь и слезы.
Делорм присела на корточки рядом с ним. Она мягко коснулась запястья Кэтрин и потом ее шеи, установив при этом две вещи: пульса не было, но тело было еще теплое, хотя конечности уже начали холодеть. Рядом валялась фотосумка, часть ее содержимого рассыпалась по асфальту.
— Джон, — тихо позвала она.
Он не ответил, и она снова произнесла его имя, еще тише и мягче:
— Джон, послушай. Я только один раз это скажу. То, что у нас тут произошло, это разрывает мне сердце, понимаешь? Сейчас будто забилась в уголок, и плачу, и не собираюсь выходить, пока мне кто-нибудь не скажет, что все это неправда. Ты меня слышишь? У меня из-за тебя просто сердце из груди готово выскочить. Но мы с тобой оба знаем, что теперь должно начаться.
6 
