25 
— Арийцы имели великий рост, светящиеся мечи, кои рубили камень и железо, они могли летать и растворяться в земле. — молвил Сварослав. — Однако же тайны сии остались в сокровищницах, а сыны небес либо умерли один за другим, либо забыли древние тайны на веки вечные.
— Забыли? — приподнял брови Середин. — Интересно, а кто тогда написал только что сожженную писульку?
В хижине из сплетенных рогов повисла неловкая тишина. Сварослав взглянул на Олега с укоризной, словно это именно он нацарапал грамоту, вызывающую из недр земных глиняных чудовищ, а из водных глубин — ловких смертоносных ящериц. Лепкос снова извлек из огня чашу и сделал несколько глубоких глотков.
— Коли ты, отрок, желаешь бросить подозрение на хранителей, то знай: вот уж более двух лет и трех зим ни един путник али паломник не ступал на святые земли Дюн-Хора.
— Да мне, собственно, по барабану, — откинулся на меха ведун и закрыл глаза. — То Сварослава беспокойство. Он боится, что земли Суздальские нечисть разорит.
— Нежити не остановятся, — сухо произнес волхв. — Опосля каждого разгрома порождения колдовской хитрости не умирают. Многие погибают, но многие по земле русской разбредаются, пахарей тревожат, скотину пугают, девок забижают, детей малых топчут. Али не ты подрядился людей от пакости нечистой оборонять?
— Я и обороняю, — зевнул Олег. — Коли где увижу монгола или ящера — там и завалю. Дурное дело нехитрое. С ночницами да оборотнями и то совладать сложнее.
— Надобно не тварей земных истреблять! — повысил голос волхв. — Надобно колдуна, нечисть сию вызывающего, к ответу призвать, жало ядовитое вырвать!
— Рвите… — снова зевнул Середин, — Я ведь его не защищаю… Я ведь только на Бабу-Ягу хоть одним глазком глянуть хотел… А там и назад податься можно… Долг за мной есть для друга одного из Новгорода. Встретиться я с ним по весне обещал…
От костра веяло приятным жаром, и навстречу теплу внешнему разливалось внутреннее — от желудка. Полуторасуточный переход сказал свое последнее, самое веское слово: лежащий на мягких шкурах Олег решил ненадолго прикрыть уставшие глаза и тут же заснул.
— Он чист, но храбр. Он не имеет покровителя, но не страшится темных сил. И к тому же, Лепкос, он послан богами.
— Меня никто не посылал, — зевнул Середин и открыл глаза.
В Дюн-Хор пришел рассвет. Солнце, приподнявшись над горизонтом на высоту одноэтажного дома, пронизывало сооружение из рогов насквозь, а огонь почти погас — угли рассыпались на мелкие камушки, над которыми еле поднимались зыбкие огоньки. Двое из трех туземцев ушли, и возле очага оставались только хранитель и волхв. И сам ведун, естественно.
— Ты вступил в бой с монголами и керносами, когда я вознес Сварогу свою последнюю молитву, — безапелляционно сообщил старик.
— Вам просто повезло, что я проезжал мимо.
— В этом мире ничто не происходит случайно, — покачал головой суздалец. — Все мы ведомы богами и токмо волею их встречаемся и разлучаемся на просторах земли русской.
— Я являюсь сторонником свободы воли, волхв, — покачал головой Олег. — Меня эти штучки на счет всеобщей предопределенности ничуть не трогают.
— Ты воин, ведун! — повысил голос Сварослав. — Никто, окромя тебя, не отважится сразиться с колдуном. Я стар, у меня нет сил на подвиг сей. Хранители не знакомы с мирскими нравами, а прочие ратники не отважатся скрестить клинки с порождением тьмы и слугой Чернобоговым. У тебя нет небесного покровителя, и ты способен принять волю великого Кроноса, бога арийцев. Он приведет тебя к победе и уравняет силы твои с силами колдовскими.
— Я не готов, — поднялся на ноги Середин и сладко потянулся. — И вообще, мы так не договаривались.
— Ты избран богами, смертный! — Волхв тоже вскочил и гулко ударил посохом о мягкие оленьи шкуры. — Как смеешь ты противиться их воле?!
— У него нет покровителя, Сварослав, — усмехнулся у огня хранитель. — Оттого и противится. Для него нет богов. — Лепкос повернул голову и с легкой ехидцей посмотрел на Олега снизу вверх. — Однако же слышал я, ведун, ты берешь плату за истребление порождений тьмы. Я заплачу тебе за смерть колдуна. Серебром.
— Не хочу.
— Настоящим серебром. Арийским… — Хранитель древних знаний поднял правую руку на уровень груди и раскрыл ладонь. На ней лежал крест — но это не было распятие. Массивная серебряная фигурка изображала человека с раскрытыми за спиной крыльями.
25 
