156 
Когда ты успела научиться этому, кокетка?
— Я частенько видела, как Виола практикуется перед зеркалом. — В глазах Фрэнсис, затуманенных дремотой, вновь блеснул насмешливый огонек. — Эта ужимка сводила с ума всех молодых людей в окрестностях «Килбракена».
— Раз так, надувай губы только для меня.
— Все зависит от того, просишь ты или приказываешь.
— Приказы — это что-то из обыденной жизни. Я не настолько глуп, чтобы приказывать в постели.
— Я давно хочу тебе признаться, — сказала Фрэнсис с лукавой усмешкой, — что с тобой одинаково интересно и заниматься любовью, и отдыхать после этого.
— Это заслуга Амалии. Она мне подробно объяснила, что удовлетворенная женщина не в восторге от храпа удовлетворенного мужчины. Оказывается, ей в это время хочется поговорить.
Фрэнсис чувствительно ткнула его кулаком в грудь.
— Лучше не пытайся поддеть меня, — заявил Хок важно. — Я всего на семь лет тебя старше, но при всей остроте ума тебе не сравниться со мной в бойкости языка… я имею в виду — словесной бойкости. Правда, в остальном… — Он провел кончиками пальцев сверху вниз по ее телу и улыбнулся, когда она затрепетала. — В остальном лучшего и желать нельзя. Думаю, нам пора выбросить тот крем в какое-нибудь болото.
«Это чистейшая правда», — подумала Фрэнсис.
— Ты уверен, конечно, что бойкость языка — неотъемлемое качество мужчины. Нечего ухмыляться, я говорю об остроумии, а не о том, что у тебя на уме!
— Конечно, я уверен. Остроумием мужчина наделяется от рождения, как и некоторыми частями тела, которые отсутствуют у женщин.
— Ты вынудишь меня накапать в твой чай настойку от лошадиных колик!
К удивлению Фрэнсис, Хок ничего не ответил на это. Помолчав, он вдруг сказал с оттенком досады:
— Почему же все-таки я не сумел разглядеть тебя? Допустим, до венчания это было довольно трудно, но позже…
— Ты разглядывал меня время от времени. И каждый раз
Содрогался, словно кто-то невидимый колол тебя сзади гвоздем.
— Я помню тот вечер, когда ты стояла на четвереньках над ночным горшком. Даже если лицо у тебя было зеленого цвета, на тебе не было тогда ни чепчика, ни очков.
— Мне было слишком плохо тогда, чтобы думать о маскировке. — Фрэнсис сделала гримаску, вспоминая историю с настойкой от колик. — Признайся, в тот вечер ты намеревался сделать меня женщиной?
— Надеюсь, теперь это намерение не кажется тебе преступным?
С этими словами Хок положил ладонь на грудь Фрэнсис. По ее телу прошла невольная дрожь удовольствия, и он улыбнулся.
— А если бы я и впрямь оказалась безобразной?
— Тогда я уделял бы внимание не лицу, а твоему прекрасному телу.
Кончики пальцев вновь заскользили сверху вниз, нырнули к заветному местечку. Там было влажно и клейко после их близости, и он захотел ее снова. Его давно перестала страшить непрестанная потребность в ней, он принял это чувство как часть своей жизни и научился радоваться ему, наслаждаться им.
«Жена… — думал он. — Моя жена».
Фрэнсис бездумно подняла руки, чтобы потянуть его на себя, и коротко вскрикнула, когда плечо отдалось болью.
— Осторожнее, любовь моя! Хочешь еще немного удовольствия перед тем как мы уснем?
Она кивнула. Она хотела всего, часто и помногу, и оба они это знали.
— Ты мой… — прошептала она и выгнулась вверх в ответ на прикосновение (чем больше он узнавал ее, тем слаще становились его ласки).
— Конечно, твой. И я не против оставаться твоим до тех пор, пока не придет время отправиться на небеса. А теперь продолжим.
Хок улегся между ног Фрэнсис и раздвинул их настолько широко, насколько сумел. Она зажмурилась — почти забытый стыд встрепенулся от сознания того, что она полностью открыта его взгляду. Потом потихоньку Фрэнсис приподняла ресницы. Восхитительная ласка продолжалась, и муж смотрел на нее, следуя взглядом за движениями своих пальцев.
— Все это так красиво… — сказал он больше для себя, — так красиво!..
Она невольно напряглась — и вновь расслабилась, смирившись и отдавшись наслаждению.
— Ты не знаешь, Хок, как я хочу тебя, ты просто не знаешь…
— Почему же? Я прекрасно это знаю, любовь моя.
— Тогда зачем ты делаешь это?
— Разве не ясно? Я хочу, чтобы ты не просто хотела меня — чтобы ты размякла и поглупела, чтобы была в полной моей власти. Вот когда это случится, тогда я и дам тебе все, чего ты хочешь.
— Негодяй! Тогда я сама возьму тебя! О, Хо-ок!.. Позже, когда Фрэнсис уже спала у него на плече, Хок невольно вернулся к мыслям о неприятных событиях последних дней. Впрочем, поправил он себя, неприятные события — это недооценка. Они столкнулись с серьезной проблемой, которая, возможно, угрожала их жизням.
156 
