103 
Лихие конники носились вдоль высокого вала, горланя свое извечное: «Русские, сдавайтесь!», да иногда пускали стрелы, завидев между кольями красные силуэты стрельцов, выбравшихся на оборонительные рубежи из своих острогов. Изредка в ответ раздавался грохот пищальных выстрелов — картечь горстями осыпала траву, иногда больно лупя лошадей по бокам, а всадников — по ногам и телам. Очень скоро татары успели заметить, что на расстоянии полета стрелы удар русской пули не способен не то что пробить ватного халата, но даже причинить заметную боль, и теперь стали подъезжать целыми отрядами, пытаясь засечь навесной стрельбой того или иного замеченного стрельца. Под веселый хохот нукеров русские тут же трусливо убегали за вал.
Как и положено, Девлет-Гирей поставил напротив ворот Тулы, на случай вылазки гарнизона, пятитысячный отряд — ногайцев Мерев-бея, — после чего спокойно начал праздник. Они добрались до первого большого и богатого города, которому предстояло пасть к ногам будущего московского царя, — и это требовалось обязательно отметить пышным угощением.
Пока родовитые беи пиршествовали, их умелые мурзы налаживали правильную жизнь военного лагеря: назначали отдельные отряды для посменной охраны своего бивака и общей стоянки.
Поскольку луга вблизи города не могли прокормить гигантский стопятидесятитысячный табун, главы рода отбирали крепких коней для службы, слабых — на мясо, отправляя всех остальных — заводных, обозных и часть боевых коней — вместе с небольшой охраной на десятки верст в стороны: туда, где можно спокойно пастись на хорошей, сочной весенней траве. Снаряжали молодых нукеров на заготовку дров, невозмутимо отвечая на недовольное бурчание: «Поймай невольника, тогда не станешь рубить деревья сам». Пленников в огромной орде пока еще почти не имелось, и несчастные воины, как простые рабы, занимаюсь заготовкой топлива.
Наверное, со стороны это казалось ханской дурью, блажью и хвастливыми выкрутасами — заниматься пиршествами вместо правильной осады, но за те два дня, что Девлет-Гирей не трогал своего войска, оно успело прочно обосноваться на новом месте, отдохнуло, избавилось от лишней обузы, немного отъелось и теперь рвалось в бой.
Первый удар нанесли нукеры Аргин-бея. Привыкнув к своей неуязвимости от русских пуль, они теперь сами дивились тому, что боялись ходить на почти беззащитную Московию. Вернувшийся с пира бей выслушал доклады своих мурз, задумчиво кивнул, начиная понимать: не так уж и важен глиняный человек самодовольного Гирея. Он, потомок древнего рода, сможет прорваться в богатые земли за валом и сам.
Поутру над широким татарским лагерем потянулся, вперемежку с белесым туманом, густой мясной дух от многих тысяч котлов с варящейся кониной. Жадно поглядывая на высокие каменные стены крепости, на башни с бойницами в три яруса, из которых выглядывали пушечные стволы, нукеры насыщались, готовясь к долгому, но победоносному дню.
Едва туман рассеялся, на самом дальнем, западном крыле войска перед ощетинившимся кольями валом появились татарские сотни, и в воздух взвились тучи стрел, усыпая пространство за русским укреплением и его само.
Потом вперед побежали с обнаженными саблями тысячи воинов, готовясь взобраться наверх, разогнать защитников и прорубить проход для конницы.
Поначалу татарам никто не мешал — но когда лучники, опасаясь попасть в своих товарищей, перестали метать стрелы, на гребне вала засверкали бердыши. С расстояния в два десятка шагов по набегающим людям ударил залп сотни пищалей, и почти треть атакующих сразу полегла в траву. С малого расстояния куски свинца выгибали кирасы в обратную сторону, ломая воинам ребра и вдавливая грудину в позвоночник, рвали кольчужные кольца, вбивая их в мягкую плоть, гнули прочные пластины колонтарей, прошивали ватные халаты, вырывая из спины куски мяса размером с кулак, а иногда — и сбивая с ног бегущего следом татарина.
Ногайцы, еще сохраняя свой воинственный порыв, перепрыгнули павших, подбежали к кольям, принялись протискиваться между ними. Всего несколько метров — и они наверху! Но стрельцы, отложив стволы, выдернули из земли бердыши. Огромные, чуть не в половину роста, лезвия в форме полумесяца, падали на головы татар, зажатых между кольями, а потому неспособных ни увернуться, ни взмахнуть саблей. Тех, кого от вражеского оружия защищала только меховая или стеганая шапка, от всей души, с размаха, рубили лезвиями, владельцев железных шлемов и доспехов кололи верхним, остро отточенным и сведенным в острие краем, или добивали таким же острым подтоком.
103 
