очень нудно 
43 
— Вы правы, — сказал рыцарь неторопливо. — Но сначала миледи должна восстановить силы и укрепить здоровье.
— Я уже здорова, милорд. — Кассия вздернула подбородок.
Герцог Корнуоллский откинул назад голову и от всего сердца расхохотался. Грэлэм заметил, как кровь отхлынула от щек его жены. Он усмехнулся, понимая, что она не сознавала смысла своих слов.
— Это мудро, не правда ли, Кассия, — сказал он, — тщательно подумать, прежде чем произнести что-то.
«Я ее дразню», — подумал де Моретон, сам несколько удивленный своим поведением. Он редко позволял себе шутить с женщинами. Повернувшись к герцогу, рыцарь помог ему подняться со стула.
— Я покидаю тебя, сын мой, — сказал герцог, — и на прощание хочу дать тебе всего один совет. — Старик, прищурившись, остановил взгляд на Кассии. — Смирись с тем, что Вулфтон наконец-то обрел хозяйку, и радуйся этому.
«Да, похоже, и не одну», — подумала Кассия, вспоминая выражение лица дерзкой служанки.
— Эта леди, поверь старику, прибавит комфорта и блеска твоему дому.
Герцог помолчал, наблюдая, как хмурится лорд Грэлэм. Он и сам понимал, что вмешивается в дела, которые его не касаются.
— Да, — добавил он, решив подсластить пилюлю, — замок обрел прелестную хозяйку. Возможно, я увижу вас обоих в Лондоне. Если мне удастся убедить своего племянника вернуться в Англию, я сам буду надзирать за его коронацией.
— Эдуард любит роскошь и пышность, — отозвался Грэлэм. — Пусть он почувствует их вкус в ваших письмах, и, возможно, вам удастся соблазнить его вернуться домой.
— Возможно, удастся, — согласился герцог, потирая руки, — возможно, я намекну ему на то, что нам угрожает мятеж. Эдуард — как ты, Грэлэм де Моретон. Больше всего он любит воевать. Ну, мне пора. Миледи, я приехал в Вулфтон, опасаясь надолго впасть в хандру от церемонии, которая нам предстояла. Встреча с вами стала очаровательным и неожиданным сюрпризом, внесшим разнообразие в мою стариковскую жизнь, и я благодарен вам за это.
Глава 10
Кассия тщательно подобрала юбки из опасения запачкать их в размякшей от дождя глине. Дождь шел сегодня с полудня. Просто позор, думала она, что грязь развезло так близко от кухни. По-видимому, ее муж не проявлял интереса к помещению, где для него готовили пищу; однако Кассия пока что решила держать свое мнение при себе.
— Ты не слишком утомляешься?
— О нет, милорд, — поспешила ответить Кассия, — ваш дом по-настоящему велик, но я хочу видеть все.
— Даже оружейные мастерские?
В низком голосе мужа прозвучала беззлобная усмешка, и Кассия, ободренная этим, шаловливо улыбнулась в ответ.
— Да, — ответила она, — даже это. Возможно, я смогу дать оружейнику несколько полезных советов и не разочарую.
После оружейных мастерских они направились во двор, где рыцарь держал охотничьих соколов. Заметив интерес и возбуждение жены, Грэлэм преподнес ей в подарок сокола-сапсана.
— Он теперь вправду мой? — спросила Кассия, любуясь прекрасной птицей, загадочно смотревшей на нее немигающими глазами.
— Да, он твой.
— О, благодарю, милорд!
Не задумываясь Кассия, в восторге от столь щедрого подарка, сжала руку мужа.
— Ты любишь охотиться? — удивился Грэлэм, глядя с улыбкой на жену сверху вниз.
Она кивнула со счастливым видом и, отвернувшись, тут же принялась ворковать со своим соколом.
— Как его имя, милорд?
— Представь себе, его имя — Хок[3]. Она звонко рассмеялась.
— О нет, — сказала она, глядя на птицу, — он слишком благороден, чтобы носить столь нелепое имя.
— Когда ты окрепнешь, мы отправимся на охоту, — пообещал Грэлэм. — Хок может принести тебе цаплю с такой же скоростью, с какой летит в свободном полете.
Кассии хотелось доказать мужу, что она вынослива как мул, но, по правде говоря, молодая женщина чувствовала усталость. Долгое путешествие отняло у нее много сил, да еще вслед за этим ей пришлось встретиться с незнакомцем, ставшим ее мужем.
— Благодарю вас, милорд, — ответила она. — Вы очень добры.
Голос ее прозвучал столь искренне, что в эту минуту Грэлэм почувствовал непривычное для себя смущение.
— Твой отец, миледи, — сказал он резко, — возможно, был слишком щедр на похвалы мне.
— Мой отец, — возразила Кассия твердо, — никогда не ошибается в своих суждениях о человеческой натуре.
— Так, значит, Морис сказал тебе, что я добр?
43 
