Лёгкий, ненавязчивый романчик 
24 
— Гляди, Эгор, твои новые родственнички пришли попозировать. У тебя, вернее, у Егора Трушина теперь культовый статус среди плакс. Погиб в бою, геройски сражаясь с антиэмо.
— Заткнись ты! — процедил сквозь зубы Эгор, пытаясь найти в толпе Кити. — Мне и так больно, очень больно.
— Подумаешь, какой нежный. Похороны хорошие, пышные, вон сколько народу. Я прямо завидую тебе, Эгор. Ты герой двух миров. Да еще и на собственных похоронах побывал. Это ж мечта! Позырить, кто пришел, послушать, кто чего сказал. А кто не пришел, того в блокнотик на заметку, мы его потом во сне навестим…
Эгор не слушал клоуна, он искал Кити, обшаривая взглядом ряды стоявших вокруг людей. Ни среди друзей, ни среди эмо он Кити не обнаружил. Вот Риту он сразу увидел — в сапогах на высоченных каблуках и в черном плаще с капюшоном. Она возвышалась над толпой, само воплощение скорби. Эгор никогда не подумал бы, что Рита способна на такое. Готка просто рыдала в голос, размазывая слезы с черной тушью по лицу. Ее постоянный сарказм, скупые эмоции… Неужели за этой маской прятался искренне любящий человек? Эгор был потрясен метаморфозой Риты, но еще больше его потрясло отсутствие Кити.
— Где она, где? — Он схватил клоуна за жилет. — Почему она не пришла?
— Да не знаю я!
— А вдруг ее тоже убили? Последнее, что я помню, это как она бежала ко мне, размахивая сумкой.
— Нет, она жива. Жива.
Эгор отбросил перепуганного Тик-Така. Да и чего он хотел от жалкого клоуна, откуда тому знать, где Кити. Спросить бы у ревущей Риты, но это невозможно. Испугавшись за Кити впервые за время, прошедшее после его смерти, Эгор вспомнил о своих убийцах, и все его существо в один момент заполнилось лютой ненавистью. Он буквально захлебнулся новым чувством. «Надеюсь, эти козлы уже сидят, ведь их столько народу засняло на камеры телефонов. Кстати, для них это лучший вариант. Ведь если они попадут в руки к моим друзьям, их просто разберут на запчасти». Он полюбовался на своих колоритных друзей и внимательно прислушался, вытащив берушу из уха и сморщившись от боли — ему показалось, что из уха льется кровь. Его лучший друг детства Макс говорил о чем-то с институтским приятелем, борцом Кахой. Суровый мужской разговор шел как раз об обидчиках Егора, отправивших его тело в бурую кладбищенскую землю. Приземистый, почти квадратный Каха сокрушался:
— Как их не нашли? Как такое может быть? Менты поганые, работать просто не хотят. На каждом дурацком сайте этот махач выложили. Надо парочку этих антиэмо отловить да поговорить по-мужски, сдадут сразу.
Макс тихо, но твердо апеллировал:
— Да нет, брат, тут все непросто. Менты землю роют. Убили среди бела дня, сотни свидетелей, а козлов этих не найти. Антиэмо от них открестились. Мы тут поговорили с одним, он, короче, уже точно врать не мог, говорит, флэшмоб, короче, это был. Собрались они по Интернету, никто никого в лицо и даже и по именам не знал. А насчет съемки — они все в платки и арафатки лица спрятали, так что — голяк. Может, подружка Егора, когда говорить сможет, что-нибудь вспомнит.
Эгор так напрягся, что единственный глаз чуть не выскочил.
— А что, все молчит? — спросил Каха.
— Ага. Врачи говорят — стресс. Ушла в себя, — ответил Макс.
— Жалко девку.
— Ни фига. Это из-за нее, из-за этих эмо-ушлепков гребаных моего друга завалили. Такого позитивного чувака…
Дальше Эгор слушать не стал, в руку вонзились иглы биппера, времени оставалось семь минут. Одновременно с клоуном они материализовались в квартире Кити. Той самой комнате, где на узкой кровати Егор провел лучшие моменты своей жизни. Сейчас там стало пусто и тихо, как в заброшенной церкви. На всякий случай Эгор пробежался но квартире — никого. В голове бешено стучали кровавые тамтамы, глаз застилала пелена слез, биппер терзал руку — значит, пора возвращаться… Ни с чем. Клоун жалостливо поджал губы и выпучил глаза. Потом показал на стену рядом с кроватью:
— Дом — там, где сердце, правда, Эгор?
На евроремонтной белой стене алело прошитое канцелярскими кнопками истекающее кровью могучее сердце. Чтобы не оставалось никаких сомнений, Кити подписала рисунок черной тушью, готической латиницей сверху вывела «EGOR». На кровати лежало еще одно сердце, поменьше, вырезанное из розовой бумаги, с надписью «Кити». Девочка не успела его отдать. Выглядело все крайне зловеще и безотрадно. Клоун то ли поежился, то ли пожал плечами:
— Пора в больницу.
24 
