27 
Горяинов слегка смутился. К таким вопросам он явно не был готов.
— Э-э-э… ну мы, конечно, проводим работу и в этом отношении. Но результат пока неочевиден…
— Так! — берет бразды правления в свои руки губернатор, видя, что разговор пошёл куда-то не в ту сторону. — С бандитами будем разбираться позже. Кстати, а сколько их осталось в живых?
— Около трехсот человек.
— Так мало? — он явно ошарашен. — И что же они делают?
— Уголь добывают. Лагерь для этого они сами построить распорядились. Вот теперь сами там и живут.
— И кто распорядился это сделать?
— Это моё приказание.
— Надо вернуть их в город!
— Зачем?
— В интересах следствия!
А ещё тебе нужны верные, обязанные своим спасением из лагеря, люди. Которые будут выполнять любые распоряжения.
— И кто будет работать на разрезе?
— Но ведь кто-то работал там и раньше?
Соображает дядя. Убрать из города большую часть рабочих и тем самым ослабить оборону? Обойдетесь.
— Я подумаю над этим. Сразу сделать это не выйдет, надо организовать замену бандитам, сформировать бригады… Мне будет нужен господин Ванаев, он пользуется большим авторитетом среди шахтеров.
— Но он же обычный бригадир?
Успели, значит, Трофима допросить?
— А больше тут никого нет.
— С нами прибыл директор разреза!
Ну, всё, падлы, предусмотрели! Со своей колокольни, разумеется.
— Да? Ну я не рекомендовал бы ему выступать перед рабочими. Могут не так понять… В трудный момент он оказался неведомо где.
— Но мы же были обязаны сохранить руководящие кадры!
Так. Всё ясно теперь. Вот они — организаторы этого бардака. Как там Сценарист говорил? "Триумфальное возвращение прежней элиты?" Вот она, передо мною сидит. Возможно, что и не вся. Но уж большая её часть, наверняка, тут.
— Вы их сохранили, не спорю. Но вот свой авторитет перед населением они утратили безвозвратно, увы… Так что, без господина Ванаева разговора с шахтерами не будет.
Мои собеседники переглядываются.
— М-м-м… но… где гарантии, что он сумеет их убедить?
Что ж вы с ним сделали, что так теперь его опасаетесь?
— Ничем помочь не могу. Кроме него, никто шахтеров не уговорит. Да и оружия у них на руках достаточно, меня могут и не послушать.
— Но у вас ведь есть части, подчинённые лично вам?
Ах, как досадно, что они есть! Или, по крайней мере, предполагается, что они существуют. То-то ты так со мною вежливо и говоришь…
— Да, я располагаю такими подразделениями. Но они выполняют конкретное задание, и я не буду их отвлекать на исполнение не свойственных им функций. Да ведь у вас свои силы имеются. Тот же СОБР. Пускай и займётся своим прямым делом — порядок поддерживает.
Начальник СОБРа еле заметно поморщился. Ага, ясно теперь, каким ты уважением среди своих подчинённых пользуешься. Да и обломилась ваша затея меня с местными поссорить, что тоже радости вам не прибавило. А судя по кислой морде генерала, затея эта как раз ему и принадлежала.
— Ну… — губернатор в замешательстве. — Пожалуй, что мы могли бы отпустить господина Ванаева… под вашу ответственность, господин майор!
— Без проблем.
— Да и, кроме того, необходимо принять меры для сдачи оружия населением! Мы понимаем, тогда были экстраординарные обстоятельства, это было вызвано необходимостью… Но сейчас-то всё в норме! В городе установлена законная власть (ты, дядя, не поторопился?) и потребности в этом больше нет. Господин генерал, — обращается Поливанов к начальнику УВД, — надо это организовать! Немедленно!
— Будет исполнено! — важно наклоняет голову тот. — Я немедленно этим займусь. Господин майор, ваши люди окажут мне необходимую помощь?
— Я приму меры к тому, чтобы собрать всех, имеющих оружие, в одном месте.
— Вот и хорошо!
Так, похоже, что разговор закончен. Мне, во всяком случае, тут делать больше нечего. Встаю с места.
— Я могу быть свободным?
— Да-да! — тоже приподнимается из кресла губернатор. — Господина Ванаева к вам проводят, а мы все ждём вас в гости… вместе с капитаном Волковым, разумеется!
"В наручниках и под конвоем…"
Прихватив оружие, спускаюсь вниз.
Попов сидит на прежнем месте. Увидев меня, он встаёт навстречу.
— Пообщались?
— Угу. Покурим?
Мы выходим на крыльцо и капитан протягивает мне пачку сигарет.
— Да не курю я. Ты уж сам подыми, внутри ведь не дадут?
27 
