очень нудно 
121 
— Вот-вот, — самодовольно проронила бабка. — Дошло наконец. Убитый бог не значит — уничтоженный бог. Отец девчонки — царь Нижнего мира. Теперь понятно, почему ее нельзя убивать?
Потрясенный Тиль молчал.
— Ты уверена? — спросил он наконец.
— Что убитый бог-хранитель стал царем Нижнего мира? Абсолютно. Это и логично, и естественно…
— Нет! В том, что именно он — отец Вероники? Она ведь родилась почти через год после его смерти!
— Наверняка это может знать только вдова. Но лично я в этом почти уверена. Мертвый бог несколько раз пытался связаться с девчонкой. Один раз они даже виделись. Зачем бы ему искать встреч с чужим ребенком?
Тиль не ответил. Он обдумывал новости, и они нравились ему все меньше и меньше.
— Чего же вы меня так подставили? — плачущим голосом спросил он вдруг. — Я же не один из вас, я простой смертный! Что со мной будет, когда я умру?!
— Никто тебя не подставлял. Эрлин тебя прикроет…
— Как же, прикроет! Если бы я знал, кто отец Вероники, я бы на пушечный выстрел к ней не подошел!
— Ой, только не надо истерик! А насчет «покалечить» ты, между прочим, отлично придумал. Я это обдумаю…
— Да иди ты!
— Повежливей, мальчик. Если окажется, что ее нельзя контролировать, этот вариант нам еще пригодится…
В глубоком шоке Ники лежала под одеялом, чувствуя себя так, как будто ей уже сломали позвоночник. Наверно, надо было выждать, пока бабушка и Тиль уйдут, и сбежать, но у Ники не было ни физических, ни моральных сил. К тому же заговорщики никуда и не собирались уходить. Кажется, они собирались просидеть на вахте до утра.
«Пусть Тиль мне не отец — это я давно уже поняла — но бабушка! Почему она с ним заодно? Почему она говорит об Эрлине так, словно тоже на него работает? Чего им всем от меня надо? И кто я такая?»
Глава 35
Пути расходятся
— Мне надо вернуться в Озерки, — проговорил сянь.
Это были его первые слова за последние полчаса. За исключением фразы «Два до Ланской», которую сянь проронил, покупая обратные билеты на электричку. После того как смоляное пятно погубило водяного, сянь впал в мрачную задумчивость. Лешка с тревогой поглядел на Виктора.
— Зачем? Там же наверняка засада.
— Мне надо вернуться, — с нажимом сказал сянь. — Иначе я проиграл. За нами следят. Причем не слуги Эрлина.
За окнами электрички проносились телеграфные столбы. Сянь тяжело вздохнул. Его лицо, усеянное черными точками — застывшими брызгами смолы, казалось смертельно усталым.
— Вот морока, — жалобно проговорил он. — Так не хочется идти на конфликт с местными темными богами! Какое мне до них дело? Моя задача — найти Эрлина и вернуть его туда, откуда он сбежал. И убраться наконец из этого проклятого места!
— Из Питера? Ты его так не любишь?
— Ненавижу! — страстно произнес сянь. — Да не в том беда, что здесь много темных сущностей, а том, что почти нет светлых. Нет, они тут есть… но как будто прячутся. Даже Добрый Бог ограничивается тем, что не впускает зло на свою территорию, а все что за оградой, — пропадай… И эта грязь, холод, вечно пасмурное небо… ну, это мелочи, но ведь силы постепенно уходят… Единственное, что меня поддерживало все эти годы, — надежда выбраться отсюда!
Лешка промолчал, ошеломленный этим выплеском эмоций и слегка обиженный за свой город.
— У меня не очень много слабостей, — успокоившись, продолжил Виктор. — Но бывает, что слабостью становится и сильная сторона. Я, целитель, чувствую себя здесь так, словно передо мной тяжелобольной, а я не в состоянии ему помочь. Это изводит, подтачивает силы, вселяет чувство беспомощности… А какая дрянь тут под землей, ты бы знал! Все равно, что жить на вулкане, даже хуже.
— А что там? Болото?
— Это не просто болото. Ему несколько десятков тысяч лет. Древняя ледниковая топь, уходящая вглубь на десятки и сотни метров. Тут не почва, а слоеный пирог. Подземные реки, иные побольше самой Невы, пещеры, озера, каша из воды, ледниковых валунов и грязи.
— Я думал, его давным-давно осушили, — сказал Лешка.
— Его не осушить. Оно никуда не делось и никогда не денется.
Сянь снова вздохнул и ссутулился, опустив голову и плечи. Лешке стало и жалко его, и страшно. Как заряжала оптимизмом уверенность сяня, так и его печаль вогнала Лешку в тоску. За окнами становилось все светлее, словно вдалеке разгоралось зарево. Поезд подъезжал к городу. Лешка глядел на мерцающее красноватое свечение над Финским заливом, и на мгновение ему представилось, что весь город — это гигантский болотный огонек над ледниковой топью.
121 
