очень нудно 
134 
— Говори что угодно, кроме этих твоих гребаных латинских афоризмов, — отвечаю я и даже ухитряюсь ухмыльнуться.
Губы Джерри тоже кривятся в усмешке, но продолжается это не дольше секунды. В следующее мгновение сильный удар в рот отбрасывает мою голову назад — я бьюсь затылком о стену коптильни.
Темнота.
Потом сознание начинает возвращаться.
Боль странным образом ослабевает и концентрируется лишь в определенных местах, так что я больше не чувствую себя погруженным в котел с кипящей смолой.
С тех пор как он ушел, прошел час... или больше?
Легкие пылают.
Но Джерри забыл выключить свет.
Я вижу паренька в углу — глаза завязаны, рот заткнут. Земляной пол. Под потолком стальные крючья — на них подвешивают для копчения куски оленины или свинины. Бутылка из-под коки в углу. Старая, пыльная бутылка из старого доброго стекла. Большая литровая бутылка с отбитым горлышком.
Боль по-прежнему концентрируется в определенных точках.
Провожу небольшую инвентаризацию. Плечо, куда попала пуля, жжет как каленым железом. Ноют ребра. «Сыновья» обработали меня очень основательно. Сильнее всего болит в паху. То вспыхивает, то отпускает резкая боль в подреберье.
Голова. Грудь. Бедные мои легкие!..
И жажда. Скоро она заглушит все остальное.
Дверь коптильни распахивается. На мгновение я вижу свет, зелень листвы, кусочек дома. Снаружи вечереет. Ответ на ультиматум должен поступить завтра, значит, у нас с Питером осталась всего одна ночь.
На пороге появляется силуэт человека. Он входит.
Бутылка, нужно сосредоточиться на бутылке...
Потому что это он.
Трахнутый.
Его плечистая фигура загораживает почти весь дверной проем, широкая, угрожающая тень тянется ко мне по земляному полу.
Дверь закрывается.
Он подбирает опрокинутый Джерри стул, садится, закуривает сигарету.
— Привет, — негромко говорит он.
Опытные люди знают: чтобы добиться своего, вовсе не обязательно повышать голос. Нужно лишь дать противнику ощутить твое присутствие. Пусть слабаки орут, стучат кулаками, тратят впустую силы и время. Сильный человек способен подчинить чужую волю с помощью одного лишь слова, сказанного самым тихим шепотом.
— Мне придется прикончить тебя, чтобы проучить как следует, не правда ли, Майкл? — мурлычет он на ирландский манер.
Что ж, поглядим, чья возьмет. Я вообще не буду разговаривать с Трахнутым. Это единственное, что поможет мне одержать над ним вверх.
— Но сначала мне придется научить тебя говорить, не так ли?
Я только улыбаюсь.
— Ого-го, ты, кажется, намерен со мной в игры играть? Это со мной-то?.. Ну-ну... Только имей в виду, приятель, ты совершаешь большую ошибку.
Я улыбаюсь еще шире.
— Да ты настоящий храбрец, Майкл! Что ж, придется стереть эту улыбку с твоего лица. Ну-ка, попробуем с самого начала... Назови имя и фамилию!
Я качаю головой. Он ждет.
Мое молчание нервирует его. Раздражает. Кажется, он даже начинает думать, что я его перехитрил. Он трет подбородок. Ситуация не допускает никаких колебаний и сомнений, и Трахнутый просто обязан что-нибудь сказать, чтобы скрыть свою неуверенность и убедить себя в собственном превосходстве.
— Нет, Майкл, не говори пока ничего. Прежде я должен научить тебя новому языку, — говорит он наконец.
Трахнутый встает. Я смотрю на сигарету в его руке и невольно морщусь.
Он сплевывает. Качает головой.
— Значит, ты думаешь, я пришел, чтобы жечь тебя сигаретой? Ну, на этот счет можешь не беспокоиться. Для начала я собираюсь всего лишь побеседовать с тобой. Видишь ли, Майкл, мы хотим, чтобы все это поскорее закончилось, ничуть не меньше, чем ты. И возиться с тобой мне интереса мало. Нам нужно только узнать, что ты успел рассказать о нас своим хозяевам в Лондоне и Вашингтоне...
Я подмигиваю Трахнутому.
Трахнутый откидывается на спинку стула:
— Ты сам видел, на что я способен, не правда ли?
Я киваю.
Его голос звучит негромко, почти мягко:
— Так вот, дружище, это были только цветочки. Легкая разминка. Что касается тебя, то ты будешь моей лучшей работой, моим шедевром. Уж можешь мне поверить! О том, что случится с тобой, будут вспоминать еще годы и годы. Твоей судьбой будут пугать новобранцев в Лэнгли: «Никогда в жизни я не видел ничего ужаснее, чем то тело в Мэне...» Я специально позабочусь о том, чтобы тебя нашли и опознали. Когда я с тобой закончу, ты даже не будешь похож на человека, но я обещаю, что вырежу у тебя на коже надпись, чтобы все знали, кто ты такой и что ты сделал.
134 
